Они были первыми (Отечественная война 1812 года.)

Отечественная война 1812 г. дала множество примеров верности сынов России своему Отечеству, образцов храбрости, самопожертвования, подвигов, достойных самой высшей награды. Такой для солдата, тогда – нижнего чина, и был Знак отличия Военного ордена, или Георгиевский крест[1]. За подвиги в Отечественной войне им было награждено без малого десять тысяч храбрецов. Не всегда и не все подвиги были сразу оценены по достоинству, а некоторые и просто забыты, заслоненные другими, как казалось, более значимыми. Случалось, о забытых вспоминали, и награда находила героя.

Оттого награждения Знаками отличия за подвиги в Отечественной войне растянулись на долгие годы, а последнее состоялось лишь в 1826 г., когда по Высочайшему повелению знак под № 45392 был пожалован казаку Войска Донского Павлу Швединову “за отличие, оказанное в 1812 г. в сражении под г. Малоярославцем, где [он] будучи сбит с лошади, получил 14 ран”[2]. Без сомнения, все солдаты – герои этой славной эпопеи, от первого до последнего, достойны быть названными поименно, но дело это нелегкое, а в небольшой статье и невозможное. Поэтому перед автором была поставлена задача назвать хотя бы тех, кто на разных этапах Отечественной войны 1812 г. первым был удостоен носить в петлице мундира на полосатой черно-оранжевой ленте небольшой серебряный крестик с изображением святого Георгия, который во все времена служил отличием мужества, стойкости, героизма, так свойственных российскому солдату.

12 июня 1812 г. массы войск Великой армии Наполеона, перейдя Неман, устремились на восток. Первые стычки или, как их тогда называли в рапортах, “сшибки” с авангардом наступающих французов произошли уже 13 и 14 июня под Тужанами и близ Новых Трок. Гусары маршала Удино (в первом случае разъезд, во втором – три эскадрона) были изрядно потрепаны ударившими на них казаками, прикрывавшими отход корпусов 1-й Западной армии Барклая-де-Толли. С обеих сторон были потери. Казаки пленили несколько французских гусар. 16 июня на выходе из Вильны, обеспечивая безопасность переправы через мост основных сил армии, казаки лейб-гвардии Казачьего полка атаковали прорвавшийся к переправе 10-й гусарский полк французов, смяли его, погнали, взяв пленных. Среди пленных оказался командир дивизиона капитан граф Сегюр. О казаке, взявшем Сегюра в плен, было доложено Главнокомандующему[3]. Поступок казака заслуживал награждения. В соответствии со статьей 11 манифеста 1807 г. за это ему полагался Знак отличия. Помимо государя знаком мог награждать Главнокомандующий или, при определенных условиях, командир отдельного корпуса[4]. Однако с началом военных действий ни у кого из Главнокомандующих, включая Барклая-де-Толли, который к тому же являлся Военным министром, никаких Знаков отличия в наличии не было. В мирное время надобность в них отсутствовала, а с началом войны их следовало получить по требованию из Капитула через Военное министерство. Уже из Вильны очередной депешей в Санкт-Петербург Барклай-де-Толли потребовал от исправляющего должность Военного министра Горчакова срочно доставить ему 500 Знаков отличия для награждения нижних чинов. Само Военное министерство знаками не располагало, и требование на них было обращено в Капитул орденов, который являлся как заказчиком, так и распорядителем Знаков отличия.

Время, которое ушло на доставку из столицы затребованных знаков, было отмечено рядом событий, занявших заметное место в хронике Отечественной войны 1812 г. Так, 27 и 28 июня при местечке Мир произошло первое серьезное столкновение с вторгшимся неприятелем – двухдневное кавалерийское сражение между летучим казачьим отрядом Платова, присоединенным к тому времени ко 2-й армии Багратиона, и авангардом короля Вестфальского, окончившееся разгромом кавалерийской дивизии поляков Рожнецкого; 3 июля состоялся кавалерийский бой отряда Кульнева, входившего в авангард 1-го корпуса Витгенштейна, с двумя полками французских конных егерей и польских улан у местечка Оникшты под Друей. Сражение завершилось поражением восьми эскадронов неприятеля и пленением первого в этой кампании генерала. В плен был взят французский бригадный генерал Сен-Женье. 11 июля разыгралось упорное сражение войск 7-го корпуса Раевского 2-й армии под Могилевом (у деревень Новоселки и Салтановка) с вдвойне сильнейшим корпусом Даву, в котором французы от штыков русской пехоты потеряли более трех тысяч человек. Стойкость 7-го корпуса позволила Багратиону успешно вывести свою армию на соединение с 1-й.

13-15 июля под Витебском произошло трехдневное сражение частей 1-й армии (13 июля корпуса Остермана-Толстого, 14-го – арьергарда Коновницына, 15-го – Палена) с крупными силами французов под командованием Мюрата. Упорство российских войск позволило задержать наступление основных сил неприятеля и, оторвавшись от него, организованно отступить к Смоленску на соединение с Багратионом. Сражение под Витебском получило высокую оценку, и прежде всего самого Барклая-де-Толли[5].

Очень кстати подоспели долгожданные 500 Знаков отличия, имевшие нумерацию от 13208 по 13707. Можно было награждать отличившихся нижних чинов. Вполне объяснимо, что первые регулярные[6] награждения Знаками отличия в эту кампанию пришлись на особо отличившихся в сражении под Витебском. По мнению Барклая-де-Толли ими были полки лейб-гвардии Гусарский и Казачий. 18 июля при ордерах за его подписью из канцелярии Главнокомандующего были отправлены в лейб-гвардии Казачий 15 и в лейб-гвардии Гусарский 16 знаков с требованием “раздать их при собрании полка тем из нижних чинов, кои более других показали свою храбрость и усердие, и кому именно розданы будут и под каким нумером, при рапорте доставить список. О прочих же отличившихся нижних чинах в сих делах представить по команде рекомендательные списки, основываясь непременно на учреждении сего ордена”[7].

По числу присланных в полки знаков были названы наиболее достойные, состоящие в строю, на которых они и были возложены. Составленные на них, как и полагалось, “по старшинству” списки были представлены с рапортами Главнокомандующему. В списках награжденных лейб-казаков[8] оказались отличившиеся не только в сражении под Витебском, но и до этого, как, например, унтер-офицер Степан Лосев[9], который ранее был представлен за отличие 16 июня под Вильной, когда был пленен Сегюр. Полученная в этом бою серьезная рана не позволила Лосеву участвовать в сражении под Витебском. По той же причине вряд ли он мог быть тем самым казаком, который пленил Сегюра и после боя “состоял” при нем. Но, несомненно, он оказался одним из тех, чье отличие ранее других было удостоено столь высокой награды.

Не исключено, что и среди получивших Знаки отличия лейб-гусар[10] также были отличившиеся ранее Витебска, например под Вилькомиром 22 июня, где гусары были атакованы французской кавалерией и с успехом, без потерь, отбились.

О первых пожалованиях Знаками отличия 20 июля было объявлено приказом по 1-й армии, подписанным начальником Главного штаба армии Ермоловым, в котором извещалось, что “Главнокомандующий по Высочайше данной власти жалует в награду за храбрость, оказанную в сражениях под Витебском: на каждый эскадрон полков: лейб-гусарского по 4, лейб-казачьего по 5-ти и эскадрону Польского уланского полка, пробившегося сквозь неприятеля при Даугелишках, 5 знаков отличия военного ордена”[11]. Упомянутый в этом приказе Польский уланский полк состоял в арьергардном корпусе 1-й армии под начальством Корфа. Лейб-эскадрон этого полка, возвращаясь 21 июня из разведки к своему полку в Свенцяны, был внезапно окружен тремя французскими кавалерийскими полками. Командир эскадрона ротмистр Карл Галиоф (Галев)[12] принял решение с боем пробиваться к своим, что ему и удалось ценою потери 47 улан. При этом потери убитыми и ранеными понесли и французы, среди которых были два штаб-офицера. О героическом прорыве эскадрона было доложено государю, который рескриптом от 23 июня пожаловал ротмистра Галиофа орденом святого Георгия 4-й степени, прислав от себя и знак ордена, а улан его эскадрона по пяти рублей на человека.

Награждение Знаками отличия особо отличившихся в этом бою улан стало возможным лишь с получением самих знаков, что Барклаем-де-Толли и было сделано при ордере от 19 июля. Однако в этом ордере, сопровождавшем знаки (причем их оказалось не пять, а семь) указывалось, что два знака предназначаются для улан этого же полка из эскадрона полковника Вышеславцева: Каминского и Лапинского, которые награждаются по представлению полковника Рахманова. Пофамильно указанные в этом ордере двое улан в арьергардном бою Польского уланского полка 23 июня при деревне Кочергишки вывели из боя раненого полковника лейб-гвардии Преображенского полка Рахманова, состоявшего при Барклае-де-Толли адъютантом. Товарищ[13] Николай Лапинский получил знак под № 13245, а Петр Каминский оказался убитым 15 июля под Витебском и предназначавшийся ему “именной”[14] знак был возложен на другого улана из эскадрона ротмистра Галиофа, отличившегося 21 июня. Теперь награжденными в названном эскадроне стали не пятеро, а шестеро[15]. Все семеро награжденных стали первыми не только в армейской кавалерии, но и вообще в армейских полках, кто получил в эту кампанию Знаки отличия, к тому же Николай Лапинский оказался первым, удостоенным “именного” знака. Менее удачливым оказался их командир К.Галиоф, раньше других ставший кавалером ордена св. Георгия. Волею случая он не попал в официальные списки награжденных, хотя имеет все основания считаться первым, получившим этот орден в Отечественную войну.

Еще 3 июля в приказе по 1-й армии было объявлено о двух важных военных событиях: истреблении 27 и 28 июня казаками Платова трех полков неприятельской кавалерии при Мире и разгроме 3 июля отрядом Кульнева у Друи двух полков кавалерии с пленением французского генерала. В последнем событии основную роль сыграл Гродненский гусарский полк. 19 июля Барклай-де-Толли отправил в этот полк сразу 24 знака (по 3 на эскадрон), приказав раздать их самым храбрым, отличившимся при Друе, и представить ему список награжденных. Гродненский гусарский полк и прежде отличался отвагою, многие из гусар были ранее награждены знаками. Не просто было определить самых храбрых. По числу поданных голосов все 24 были названы и внесены в список[16], который с начала войны был первым распубликован военным ведомством и первым внесен в общий список Капитула о награжденных Знаками отличия Военного ордена. (Запись датирована 19 ноября 1812 г.)

Представляется не лишним, хотя бы на примере гродненцев, проследить, как в дальнейшем складывались судьбы награжденных. Тяжело был ранен под Полоцком и вскоре умер трубач Иван Кушнерев, убит в бою под Чашниками рядовой Кузьма Носачевский, погибли на полях сражений в заграничном походе вахмистр Павел Духовской, унтер-офицеры Григорий Марченко и Макар Рудич, рядовой Гордей Баклицкий. Другим суждено было с боями дойти до Парижа и искупать своих коней в водах Сены. Среди них, к тому времени повышенные в чине, старший вахмистр Алексей Таглин, вахмистры Евстрат Панчулов, Мартын Пищурин, Дмитрий Геращук, унтер-офицеры Павел Яровой. Кирилл Галагаленко, Федор Мазур, Осип Коробейников. Из них Таглин[17], Панчулов[18], Геращук и Коробейников[19] за ряд других отличий были пожалованы на имеющиеся у них Знаки остальными третями прибавочного жалованья, исчерпав, таким образом, все установленные законодательством о Знаке отличия степени поощрения за проявленные в бою мужество и героизм. При этом Таглин оказался первым в Отечественную войну, открывшим список трижды награжденных в течение одной кампании. Среди награжденных за Друю очередной третью прибавочного жалованья унтер-офицер Андрей Бондарев[20], получивший Знак отличия пятью годами ранее за Фридланд.

Известия об успехах Тормасова при Кобрине 15 июля и Витгенштейна под Клястицами 18 – 20-го застали Барклая-де-Толли на пути к Смоленску, где 22 июля 1-я и 2-я армии наконец соединились. С 19-го и до конца июля раздачей знаков Барклай-де-Толли почти не занимался. Успехи Багратиона, Тормасова, а теперь и Витгенштейна его как будто не занимали, хотя все они ожидали от него каких-то радикальных шагов в обеспечении их Знаками отличия. Особенно Багратион, который никак не мог примириться с безучастным отношением Барклая-де-Толли не только к отличному делу при Мире летучего отряда Платова, присоединенного им в июне к своей армии, но и к блестящему маневру и успешному сражению под Могилевом, у Салтановки и Новоселок 2-й армии, за которые еще никто из нижних чинов награжден не был.

Только на известие о победе 27 июля под Лешней и Молевым Болотом Платова, теперь подчиненного уже ему, Барклай-де-Толли отреагировал без промедления. 29-го об этом объявлено было в приказе по армии, а 30 июля он отправил Платову на все входившие в его отряд и участвовавшие в этом сражении полки по предельной норме (по пяти на сотню) 215 знаков (!) – половину из остававшихся у него. И никаких упоминаний о сражении при Мире! В этот же день Багратиону было отправлено 50 (!) знаков без объяснения, для кого и за что. по с неопределенным обещанием: “коль скоро получу еще”, то “не оставлю к вам доставить”[21].

Багратион уже 1 августа приказом по 2-й армии объявил о награждении полученными от Барклая-де-Толли знаками нижних чипов за “отличную храбрость”, проявленную ими при Могилеве, Новоселках и Салтановке, поштучно расписав, в какие полки и сколько знаков им назначено.

Другим приказом от 9 августа Багратион обнадежил тех, кто знаки не получил, но к награде представлен, что он все представления утвердил и вслед за выданными пятьюдесятью будут вскоре выданы знаки и остальным. Такая уверенность не была случайной. По-видимому, между Багратионом и Барклаем-де-Толли произошло на эту тему серьезное объяснение, результатом которого явилось обращение Барклая-де-Толли в Капитул, в котором он просил срочно выслать Багратиону и Тормасову по 500 Знаков отличия и сообщил, что в случае, если это количество окажется недостаточным, он наделяет их правом впредь самим обращаться в Капитул с требованием на присылку новых знаков. Вскоре такое же право было предоставлено и Витгенштейну. После этого Барклай-де-Толли счел вопрос с обеспечением Знаками отличия других Главнокомандующих решенным окончательно и больше пи одного из оставшихся у него знаков не было выдано в полки и команды, ему не подчиненные.

Однако вернемся ко 2-й армии. Доставшиеся Багратиону 50 Знаков отличия (13551 – 13600) без колебаний были отданы отличившимся при Могилеве, Салтановке и Новоселках полкам, составлявшим костяк его армии. А победитель при Мире доблестный Платов, теперь подчиненный Барклаю-де-Толли, опять оказался в стороне. Из 50 знаков основная часть (39) досталась пехоте (это 8 полков и 4 запасных батальона егерей), 5 – казакам Сысоева 3-го, 4 – артиллеристам, по одному в Ахтырский гусарский и Киевский драгунский полки. Впервые с начала кампании знаки получили пехотинцы, артиллеристы и казаки иррегулярных полков.

Поскольку очередность получения полками знаков не известна, а потому установить, кто из них по времени был первым, невозможно, целесообразно указать те, которым было дано наибольшее количество наград. Здесь первым оказался Смоленский пехотный полк, которому досталось 7 знаков[22]. Этот же полк в донесении Раевского Багратиону назван как наиболее отличившийся. Алексопольский, Нижегородский, Ладожский пехотные и 6-й егерский получили по пяти. Полтавский пехотный – 4 знака[23] . Это все полки корпуса Раевского, который во время известной атаки на французов под Салтановкой, спешившись и взяв за руки сыновей, встал впереди Смоленского полка и повел солдат в штыки. Однако еще 9 июля при отходе отряда полковника Грессера из Могилева на Салтановку, когда отряд подвергся нападениям восьми эскадронов французской кавалерии, особо отличился запасной батальон 1-го егерского полка. В то время как на подступах к Салтановке два неприятельских эскадрона перерезали отряду дорогу, а остальные шесть пытались окружить батальон, егеря пошли в штыки на спешившихся французских конноегерей и заставили очистить дорогу. Первым из батальона кинулся на противника и увлек за собою других унтер-офицер Антон Евдокимов, за что и был, единственный из всего батальона, награжден Багратионом именным Знаком отличия за № 13555. Евдокимова по праву можно считать среди пехотинцев одним из первых удостоенным этой награды.

В конце марша к Салтановке. когда отряд Грессера подвергся сильнейшей атаке неприятеля, на помощь ему поспешил казачий отряд Сысоева 3-го. Вступив в схватку с французскими кавалеристами и отогнав их от движущейся колонны нашей пехоты, он существенно ослабил натиск на нее. Как уже было сказано, Багратион при назначении знаков, несмотря на их ограниченность, счел необходимым выделить отряду Сысоева хотя бы по одному на полк. Среди награжденных Войска Донского урядники Моисей Коротков и Максим Кузнецов, получившие Знаки отличия соответственно под № 13556 и 13579. Можно с известной долей уверенности утверждать, что именно они стали одними из первых среди казаков иррегулярных полков, на кого были возложены в Отечественную войну Знаки отличия. Уверенность эта основана на том, что Платову требовалось гораздо больше времени, чем Багратиону, для распределения вчетверо большего количества (215) знаков. К тому же его летучий отряд в это время постоянно перемещался. Но среди награжденных Платовым Знаками отличия за Лешню и Молево Болото были первые в 1812 г. представители “иноверческих” полков, на чьих кафтанах серебряные кресты с христианским святым никак не вязались с их религиозными традициями. Это – 1-го Башкирского казачьего полка урядник Кувандык Давлетчурин (13268) и казак Мамат Кутлугильдин (13308), Симферопольского конно-татарского полка казаки Курт Мамат Фезиев (13613), Измаил Умеров (13614) и др.

В сражениях при Салтановке и Новоселках большой вклад в успех всего дела внесли артиллерийские роты 12-й и 26-й артиллерийских бригад, из которых особо отличилась 23-я легкая рота 12-й бригады подполковника Саблина. Устроив из шести орудий роты батарею, Саблин не подпускал устремившихся на нее французов и картечными выстрелами опустошал их ряды, хотя сама батарея подвергалась сильному обстрелу и нападению прорвавшихся кавалеристов. В этом сражении рота Саблина потеряла 54 нижних чина. Были выведены из строя почти все лошади, но рота держалась, отбиваясь прибойниками, до доставки других лошадей, и вывезла с позиции орудия, не потеряв ни одного. За этот подвиг подполковник Саблин был награжден орденом св. Георгия 4-й степени, а фейерверкер 2-го класса Прохор Забнин[24] Знаком отличия № 13572. За доблесть, проявленную в этом же сражении, получили Знаки отличия фейерверкеры Федор Улыбин (13570) и Шешурин (13599). Забнин, Улыбин и Шешурин (фамилию четвертого установить не удалось) и стали первыми артиллеристами, награжденными в Отечественную войну Знаками отличия.

Между тем во многих оставленных войсками губерниях разрасталось народное партизанское движение. Оно составляло огромную силу. Основным контингентом народных партизан были крестьяне, мещане, служители церкви. Часто из этой же среды выходили и руководители народных партизан. До оставления Москвы значимость этого движения, как важного фактора борьбы с неприятелем, еще не воспринималась ни обществом, ни армией. Мало того, его опасались. В равной мере это относилось и к Барклаю-де-Толли. который тем не менее положительно оценивал инициативу, смелость и полезность действий отдельных организаторов и участников этого движения. Беспрецедентным[25] явилось награждение Барклаем-де-Толли организатора и руководителя одного из партизанских отрядов Смоленщины купца города Поречья Никиты Федоровича Минченкова. Его отряд состоял из 63 пореченцев и действовал с августа по декабрь 1812 г. в районе Поречье, Велиж, Орша. В одном из налетов на французов он захватил курьера, посланного генералом Пино с важными документами, и доставил его и еще несколько пленных вначале к генералу Винценгероде, оперировавшему в том же районе с отдельным кавалерийским отрядом армейских партизан, а затем 16 августа – к Барклаю-де-Толли, который не замедлил пожаловать ему Знак отличия под № 13550. Это было первое награждение лица из податного сословия, не состоявшего на государственной службе, естественно, не имевшего чина и права получить награду, учрежденную исключительно для поощрения чинов армии. Такое действие Барклая-де-Толли вызвало у многих недоумение и протест. Дело дошло до государя[26], но Александр I не стал отменять решения своего Главнокомандующего. В начале сентября, уже будучи в подчинении Кутузова, Барклай-де-Толли наградил Знаком отличия (13401) еще одного руководителя партизан – волостного голову Подольского уезда Московской губернии Ивана Федоровича Баканова, создав тем самым предпосылку для награждений целых групп народных партизан, продолжавшихся и в 1812, и в 1813 гг.

Отечественную войну невозможно представить без Бородина. Также трудно вообразить, чтобы во время этого грандиозного сражения могли состояться награждения Знаками отличия. Но они были! Их отмечено десять. Первыми, причем в начальной стадии сражения, наград удостоились егерь лейб-гвардии Егерского полка Иван Мартынов и бомбардир 4-й конной роты 2-й резервной артиллерийской бригады Петр Вяткин. Оба отличились примерно в одно время и в одном месте при следующих обстоятельствах.

Ранним утром (около 6 часов) 26 августа на командном пункте Кутузова в Горках услышали движение неприятеля в направлении села Бородина, в котором располагался 3-й батальон лейб-гвардии Егерского полка. Захватить Бородино было приказано дивизии Дельзона. Застигнутый врасплох 3-й батальон, неся большие потери, отступил к реке Колоче и устремился на мост. В спешке егеря не успели его уничтожить и за ними следом перешел 106-й линейный полк французов во главе с командиром бригады генералом Плазоном. На отступающих егерей обрушился огонь французской артиллерии. На выручку 3-му батальону поспешили 1-й и 2-й, ударив на французов в штыки, но, теснимые превосходящими силами, вынуждены были отойти, продолжая наносить неприятелю ощутимый урон. Для оказания помощи лейб-егерям был направлен 1-й егерский полк. До его подхода по наступающим французам открыли огонь 38 орудий легких артиллерийских рот, расположенных недалеко от переправы. По приказу Кутайсова они были усилены полутора ротами конной артиллерии, из которых 2 орудия (полурота) 4-й конно-артиллерийской роты 2-й резервной артиллерийской бригады Мерлина были установлены напротив моста и открыли шквальный картечный огонь. Командовал этой полуротой 22-летний подпоручик Алексей Житов. 106-й линейный полк французов и поспешивший к нему 92-й линейный полк, понеся потери, были остановлены. 1-й егерский и уцелевшие гвардейские егеря бросились в штыки и довершили действие артиллеристов.

Французы были смяты, на мосту и предмостье осталось множество убитых и раненых, взяты пленные. Среди убитых генерал Плазон, эполеты которого были отправлены Барклаю-де-Толли. Подошедшие 19-й и 40-й егерские полки разгромили французскую пехоту, очистили переправу и ворвались в Бородино, но были остановлены прибывшими от Барклая-де-Толли начальником его штаба Ермоловым и адъютантом Сеславиным (будущим героем-партизаном) с приказом отойти за Колочу и сжечь мост, что и было ими исполнено.

Этот эпизод сражения, закончившийся около восьми утра, хорошо был виден с командного пункта Кутузова, находившегося в окружении чинов штаба, адъютантов и пр. Там же часто появлялся и Барклай-де-Толли. Оба Главнокомандующих видели развитие боя и могли объективно оценить как успехи, так и неудачи его участников. Было обращено внимание на четкие и умелые действия двух орудий конной артиллерии, установленных напротив моста и непрерывно наносивших большой урон непри­ятелю, безрезультатно пытавшемуся захватить их[27]. Далее приведем выдержку из рапорта полковника Мерлина Ермолову от 10 сентября 1812 г., в котором он дает характеристику действиям своих офицеров во время Бородинского сражения, в частности: “Подпоручик Житов, находясь... у моста через речку против монастыря с двумя орудиями против неприятельских стрелков при самой сильной их атаке, удачными и цельными выстрелами весьма много способствовал к совершенному расстройству и прогнанию неприятельской колонны, равно взятию и сожжению того моста, каковое отличное действие в то же время замечено было самим господином Главнокомандующим и объявлено через г. адъютанта его, Всеславина (так он назвал Сеславина. – Г.С.), привезшего тогда же крест отличнейшему рядовому....”[28].

Сам Барклай-де-Толли спустя две недели после сражения направил в 4-ю конно-артиллерийскую роту требование следующего содержания: “В конную роту полковника Мерлина. Отличившемуся рядовому оной роты мужеством и храбростию в бывшем сражении 26-го августа при Бородине отправил я в оную роту во время самого дела ... крест с капитаном Сеславиным для возложения на рядового, почему предписываю сей роте немедленно мне донести, на кого именно возложен сей крест и под каким нумером”[29]. Так был награжден бомбардир Петр Вяткин[30]. “Крест” ему достался с № 13288. Его непосредственный командир подпоручик Житов получил орден св. Владимира 4-й степени с бантом, а командир роты и бригады полковник Мерлин – 3-ю степень того же ордена.

О награждении Ивана Мартынова сохранилось красочно изложенное в записках 1815 г. повествование Н.Муравьева (будущего наместника на Кавказе Муравьева-Карского). Вот что он наблюдал, будучи в 1812 г. в чине прапорщика зачисленным в квартирмейстерскую часть 1-й армии и находясь 26 августа на командном пункте в Горках: “Во время перестрелки в селе Бородине один молодой егерь пришел в селение Горки к Главнокомандующему и привел французского офицера, которого представил Кутузову, отдавая отобранную у пленного шпагу. Полное счастие изображалось на лице егеря. Французский офицер этот объявил, что, когда они брали мост, то егерь этот, бросившись вперед, ухватился за его шпагу, которую отнял, и потащил его за ворот, что он при сем не обижал его и не требовал даже кошелька. Кутузов тут же надел на молодого солдата Георгиевский крест и новый кавалер бегом пустился опять в бой”[31].

Здесь автором записок опущена некая подробность. Кутузов мог “надеть” на молодого егеря “крест”, если последний был взят им у Барклая-де-Толли: сам Кутузов в то время Знаками отличия не располагал. Только в этом случае можно увязать факт выдачи знака Кутузовым с записью от 9 сентября, произведенной в тетради ордеров по указанию Барклая-де-Толли: “Лейб-гвардии в Егерский полк. Отличившемуся рядовому сего полка мужеством и храбростию в бывшем сражении 26-го августа при Бородине возложил я крест военного Ордена, почему рекомендую оному полку немедленно мне донести, под каким нумером возложен мною крест на того рядового”[32]. Этим рядовым егерем и был Иван Мартынов[33], получивший Знак отличия под № 13208.

Наблюдая за действием 1-го егерского полка, Барклай-де-Толли не мог удержаться от того, чтобы не воздать ему должное немедля, и с адъютантом отослал в полк 8 Знаков отличия, потребовав позднее. 10 сентября, донести ему по существу, изложенному в ордере: “Отличившимся нижним чинам сего полка в виду моем в бывшем сражении 26-го августа при Бородине, отправил я в сей полк во время самого дела по одному кресту на роту с тем, дабы оные розданы были при собрании полка тем из нижних чинов, кои более других показали свою храбрость и усердие. Кому же именно сии кресты розданы и под какими номерами, немедленно мне представить при рапорте список”[34].

Во время боя собрать полк для этой цели было невозможно, но раздача знаков после его окончания вполне вероятна. По представленному Барклаю-де-Толли списку, который затем был продублирован Капитулом в Общем списке, знаки оказались возложены на следующих нижних чинов 1-го егерского полка: на гренадеров Кирилла Климова (13209), Алексея Терентьева[35] (13283), Петра Осипова[36] (13282), Нифета Ситникова[37] (13284), Дмитрия Иванова (13285), егерей Лариона Егорова (13210), Михаила Сергеева[38] (13281) и Филиппа Суковицина (13287). Известно, что Дмитрий Иванов в 1813 г. был убит в сражении при Бауцене. О Ларионе Егорове и Филиппе Суковицине других сведений, кроме факта их награждений, не найдено.

Еще небольшая часть знаков (76) была выдана Барклаем-де-Толли за Бородино войскам 1-й армии в начале сентября в Красной Пахре. Награждения нижних чинов 2-й армии во время Бородинского сражения или вскоре после него не отмечены. Заявленные в Капитуле Багратиону 500 знаков к нему еще не поступили. Кроме того, Багратион, вскоре после начала сражения попавший на острие главного удара французов, вряд ли имел время кого-либо награждать, а в 9 утра он был уже ранен и унесен с поля боя. Основные награждения за Бородино в обеих армиях состоялись только в 1813 г., когда Кутузову были доставлены долгожданные Знаки отличия.

ПРИМЕЧАНИЯ