Г.М.Судник

Георгиевский крест – высшая боевая награда российского солдата

(Накануне Отечественной войны 1812 г.)

Лето 1806 г. Внешнеполитическая обстановка вновь обострилась. Полки и команды армии находятся на летних квартирах. Идет лихорадочная работа по пополнению частей, обучению рекрутов последнего прошлогоднего сентябрьского набора. В светских салонах, офицерских собраниях, при встречах активно обсуждаются события минувшего года. Никто не может объяснить, почему почти не знавшая до этого поражений российская армия была разгромлена под Аустерлицем, где 20 ноября минувшего года в решительном сражении союзные русско-австрийские войска потеряли 27 тысяч человек, 158 орудий и 30 знамен. Австрийцам к такому не привыкать, но каково нам! Говорят о бегстве с отступающими колоннами Государя, без свиты, потерявшей его в темноте. Его присутствие в армии и вмешательство в дела Главнокомандующего фактически отстранили Кутузова от командования. И чем это кончилось...

Правда, вспоминают лихую атаку уланского цесаревича Константина Павловича полка, спасшего от полного уничтожения вражеской кавалерией гвардейские Семеновский и Егерский полки, хотя стоило это уланам потери командира, 28 офицеров и 480 нижних чинов. А атака конной гвардии и взятие ею у французов батальонного знамени! А стремительный бросок кавалергардов на выручку семеновцев! Бой был жестокий, мы отступили. Но и французы дорого заплатили за победу. Сколько наших героев среди павших и живых!

Тяжкое поражение. Государь был растерян и разгневан. Многие поплатились за нерасторопность и отсутствие выдержки. И все же месяц спустя Его Величество повелел Кутузову составить подробную реляцию, где “были бы изложены действия и поведение как лично генералов, штаб- и обер-офицеров, так и вообще полков, которые в сей день отличили себя”[1] .Рапорты от полков наряду с храбростью офицеров отмечали героизм унтер-офицеров и рядовых. Только от уланского цесаревича полка их было представлено к награждению 221 человек. Немало таких героев и в других полках. По рапорту Главнокомандующего многие генералы и офицеры в январе-феврале 1806 г. были награждены Государем орденами, среди них сподвижники Суворова генералы П.Багратион и М.Милорадович. Как и они, удостоены высоких степеней самого престижного в офицерской среде военного ордена Св.Георгия цесаревич Константин Павлович, генералы Д.Дохтуров, П.Витгенштейн, Ф.Уваров. Не был забыт и Кутузов, пожалованный высшей степенью ордена Св.Владимира. В верноподданническом порыве Дума ордена Св. Георгия преподнесла императору Александру Павловичу знаки первой степени. Однако он посчитал “приличным принять только знак четвертого класса”[2].

Награждены единственной в то время солдатской наградой – знаком отличия ордена Св. Анны (анненским знаком) – “за отличность противу французов в последнюю войну” 203 унтер-офицера и рядовых, но только те, кто отличился до Аустерлица, в успешных боях под Кремсом 30 октября и Шенграбеном 4 ноября 1805 г. В их числе был особо отмечен 6-й Егерский полк, один получивший 133 аннинских знака. А рядовые герои злосчастного Аустерлица как будто были забыты. Правда, в министерствах Императорского двора и Военных сухопутных сил поговаривали о готовящемся учреждении какой-то новой награды для нижних чинов. Ведь знак отличия ордена Св. Анны был установлен в 1796 г. покойным императором Павлом исключительно “для унтер-офицеров и рядовых, выслуживших беспорочно 20 лет”[3].

Знак этот первоначально состоял из узкой ленты ордена Св.Анны, носимой в петлице мундира. Впоследствии лента была дополнена серебряной вызолоченной медалью, имевшей на лицевой стороне изображение 3-й степени ордена Св.Анны “на оружие”, учрежденной цесаревичем Павлом Петровичем еще при жизни матери. На оборотной стороне медали имелся набитый пунсонами номер, под которым имя награжденного с соблюдением старшинства и времени пожалования заносилось в особый журнал, или Список, находившийся в Капитуле орденов.

Награждение знаком давало получившему его огромные по тем временам преимущества и прежде всего освобождение от телесных наказаний, а также право на “пенсион” –- пожизненное, дополнительное, так называемое “прибавочное жалованье” в размере основного оклада. Правом на пенсион награжденный мог воспользоваться только тогда, когда на его номер по Списку (следовательно, и на тот, что выбит на медали) открывалась вакансия ограниченного числа пенсионеров, то есть в случае гибели или смерти награжденного ранее этим знаком отличия. Прибавочное жалованье являлось существенным подспорьем в материальном обеспечении солдата. Правда, своей очереди приходилось ждать долго, а многие, не дождавшись, выбывали из числа претендентов в связи со смертью.

Награжденный аннинским знаком по отставке от службы освобождался от подушного оклада – налога в казну. Солдаты очень дорожили этой наградой, гордились ею, выделявшей заслуженного боевого воина-ветерана из остальной массы служивого люда. Практически никого из получивших этот знак не миновала за долгую службу пуля, штык или клинок неприятеля.

За сравнительно короткий срок существования (к 1806 г. – всего девять лет) этой награды было удостоено свыше 50 тысяч нижних чинов и она стала самой массовой солдатской наградой того времени. На короткий период (1800-1801 гг.) ее вытеснил донат (знак для нижних чинов) ордена Иоанна Иерусалимского, включенного в число российских орденов после избрания императора Павла Великим Магистром Мальтийского ордена. Однако донат и в силу малочисленности награжденных им (1129 пожалований), и по причине полного забвения этого ордена молодым императором Александром не оставил после себя заметного следа. Анненский же знак продолжал существовать еще долго, со временем изменив свой статут, и был отменен только в 1917 г. одновременно с упразднением после октябрьского переворота вообще всех наград старой России.

Павел в конце 1798 г. в отступление от им же установленных правил стал жаловать нижних чинов аннинским знаком не только за выслугу лет, но и за боевые подвиги. Своим повелением в ответ на рапорт адмирала Ф.Ушакова о блестящей победе 28 сентября и 1 октября 1798 г. возглавляемой им эскадры над гарнизонами французских крепостей Цериго и Капсали на Ионических островах, в воздание “подвигам морских сил, бывших противу французов на острове Цериго при взятии двух крепостей”[4] Павел объявил о награждениях участников этой экспедиции, в том числе о пожаловании 300 нижним чинам знаков отличия ордена Св.Анны. Это стало первым награждением аннинским знаком не за выслугу лет, а за храбрость.

В 1799 г., уже по представлению А.Суворова, Павел пожаловал аннинскими знаками также “за храбрость” 550 особо отличившихся участников знаменитого Итальянского похода. Традиция награждения этой наградой “за храбрость” или “отличие” была продолжена императором Александром, поскольку другой общей солдатской награды в тот период не существовало. Всего же к 1806 г. за храбрость и отличия в сражениях аннинским знаком оказалось награжденными более 2300 нижних чинов.

Еще Павел, отмечая особый характер награждения аннинским знаком за боевые отличия, своим указом от 4 июня 1801 г. повелел “получивших знаки отличия Св.Анны за храбрость... помещать преимущественнее противу прочих... на вакансии, открывающиеся... на пенсионы”[5]. Таким образом, награжденным аннинским знаком за храбрость (отличие) предоставлялось право внеочередного получения прибавочного жалованья.

И все же знак отличия Св.Анны по своему прямому назначению оставался наградой выслужной. В массе награжденных за беспорочную службу внешне отличить награжденного за храбрость можно было разве что по возрасту. А как быть с теми, кто, имея знак за выслугу, отличится в бою или проявит себя храбростью неоднократно? Поскольку согласно Установлению о Российских Императорских орденах (1797 г.) нижние чины права на награждение орденами не имели, встал вопрос о создании для них особого знака, жалуемого исключительно за храбрость в бою и отличного от всех прочих наград.

С утратой при Павле традиции отмечать нижних чинов за наиболее значимые военные события посвященными именно этим событиям медалями, носимыми в петлице мундира на орденских лентах, и введением самостоятельного знака отличия для солдат за выслугу при существующем ордене Св.Анны, жалуемом “в награду трудов и отличия, находящихся в службе...”[6], появилась идея создать для нижних чинов особую награду исключительно за военные подвиги, но уже при военном ордене.

Таким орденом в России с 1769 г. являлся орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, учрежденный еще Екатериной Великой в четырех степенях. Поскольку знак отличия ордена Св.Анны копировал его младшую степень, как и донат – младшую степень ордена Иоанна Иерусалимского, то и вновь учреждаемому знаку за боевые отличия надлежало походить на младшую (четвертую) степень ордена Св. Георгия.

Изготавливать новый знак следовало, как и аннинский, из серебра. Но если у аннинского знака поверхность золоченая, а крест на нем и ободок залиты красной краской, повторяя рисунок и цвета ордена Св. Анны 3-й степени, то новый знак был свободен от таких излишеств: орденский крест Св. Георгия покрыт белой эмалью и серебряная поверхность нового знака наилучшим образом соответствовала ей, в том числе и геральдически. Лента, естественно, – орденская, то есть георгиевская. Нумеровать новый знак, как аннинский, для которого нумерация имела практическое значение, смысла не усматривалось: прибавочное жалованье должны получать все награжденные военным знаком так же, как пожалованные аннинским знаком за храбрость становились пенсионерами “преимущественнее противу прочих”, а не “по очереди номеров, на знаках у них имеющихся”. Однако для решения других не менее важных вопросов в практике награждения аннинским знаком аналогий не находилось. Необходима была их проработка и согласование, на что ушло немало времени.

Между тем подготовка к новой войне продолжалась. 30 августа 1806 г. Александром был подписан манифест, которым заявлялось о неизменности интересов Империи в обеспечении европейского порядка и о защите достоинства России. Подписанный российскими дипломатами в Париже мирный договор Александром не был утвержден, а 18 сентября последовал указ о новом рекрутском наборе (по 4 рекрута с 500 душ).

Поддерживаемая Россией союзная Пруссия 19 сентября предъявила Франции ультиматум, требуя вывода всех французских войск с территории германских государств. Наполеон отверг эти требования и 24 сентября объявил Пруссии войну. Последовал стремительный бросок, разгром пруссаков под Иеной и Ауэрштадтом, и 15 октября французы вступили в Берлин.

Демонстрируя готовность оказать помощь союзнику, Александр приказал генералу Л.Беннигсену с корпусом в 60 тысяч при 276 орудиях перейти границу у Гродно. Война стала неизбежной. 11 ноября был объявлен дополнительный рекрутский набор, а 16 ноября последовал манифест о начале войны.

Общее командование объединенными армиями России и Пруссии было отдано под российское начало. Прусский король вверил императору Александру вместе с 14-тысячным корпусом Лестока с 92 орудиями – все, что осталось у него после разгрома, – и судьбу Пруссии. Главнокомандующим был назначен генерал Ф.Буксгевден.

Вскоре противники сблизились. Заняв позицию у Пултуска, командир корпуса генерал Беннигсен, не согласовывая свои действия с Главнокомандующим, 14 декабря принял сражение. Его 40-тысячный корпус противостоял 30 тысячам французов маршала Ланна. Победа русских была очевидна. Беннигсен в реляции изобразил это событие как поражение самого Наполеона, за что и был рескриптом от 24 декабря назначен Главнокомандующим вместо нерешительного Буксгевдена. 27 декабря Беннигсен пожалован орденом Св.Георгия 2-й степени. Щедро награждены орденами и другие командиры, в том числе орденом Св.Георгия 3-й степени будущий герой Кульма генерал А.Остерман-Толстой. Представленные же ходатайства о награждении особо отличившихся в сражении нижних чинов, как и прежние представления, оставлены Императором без последствий.

Настроение в столице по случаю победы было приподнятое. Полным ходом шла подготовка к отправке войск Санкт-Петербургского военного округа для окончательного разгрома Наполеона. Между тем наступательные действия окрыленного победой под Пултуском и монаршими милостями Беннигсена привели 27 января нового 1807 г. к кровопролитному бою у Прейсиш-Эйлау, который Наполеон впоследствии назвал резней. Каждая сторона потеряла почти по 25 тысяч убитыми и ранеными. По существу, перевеса не достиг никто. И все же Наполеону не удалось отрезать русскую армию от границ России, все его атаки были отбиты. Цель Беннигсена остановить Наполеона вполне ему удалась.

5 февраля Александр подписал указ “о приглашении отставных нижних воинских чинов... на службу”. Армии крайне недоставало обстрелянных в боях ветеранов, чей опыт и пример были так нужны молодому пополнению. В указе говорилось: “В настоящих военных обстоятельствах, когда все состояния людей призывают содействовать к обороне Отечества, нет сомнения, что и отставные нижние воинские чины и солдаты вменят себе в обязанность принять в том участие, поколику лета и здоровье их дозволить то могут”[7]. В качестве поощрения обещано было, что “те из них, кои прослужат три года, при увольнении их получат для ношения в петлице на красной ленте медаль с надписью «За усердие к службе»”, а “кто прослужит шесть лет, получат медаль для ношения в петлице на голубой ленте с надписью «В честь заслуженному воину» и сверх того унтер-офицерский чин и полное солдатское жалование в пенсион по смерть”[8]. Императору Александру было понятно, какое моральное значение имело для солдата – в большинстве своем бывшего крепостного раба – отличие, полученное им от Государя и носимое прилюдно на яркой ленте.

Тем временем представления на награждение унтер-офицеров и рядовых продолжали поступать. Прейсиш-Эйлау лишь увеличил их число. В Петербурге казалось, что до полной победы остались считанные дни. Боясь опоздать к триумфу, Александр запросил Беннигсена, когда прибытие его к армии окажется наиболее полезным. Полагая, что триумф надлежит отметить щедрыми награждениями, в том числе и нижних чинов, он поинтересовался, как продвигаются дела с новым знаком военного отличия, на что получил обнадеживающий ответ. Необходимо было, чтобы этот вопрос был решен до его отъезда к войскам. Полки, отправляемые к прусским границам, он намеревался, обогнав на марше, встретить в Главной квартире Западной армии. Проводив утром 13 февраля 1807 г. до выхода за город Кавалергардский, Лейб-Гусарский и Лейб-Уланский полки, Александр в тот же день утвердил поднесенный ему текст манифеста “Об учреждении особенного знака отличия в награждение и поощрение нижних чинов и рядовых под именем знака отличия Военного ордена”[9].

Знак отличия Военного ордена (далее в тексте Знак отличия, или Знак) “причислен к военному ордену Св.Великомученика и Победоносца Георгия” и состоял, как сказано в манифесте, “в серебряном кресте, в кругу которого на одной стороне изображение на коне Св.Георгия, а на другой вензель онаго”. Ничего другого, в том числе и номера, на нем не предусматривалось. Носить Знак положено “на ленте шелковой Георгиевской в петлице на кафтане”. Количество выдаваемых Знаков не ограничивалось, так как оно зависело от числа отличившихся “отменною храбростию... в поле сражения, при обороне крепостей и на водах”. Как и его предшественнику (аннинскому знаку), Знаку отличия даны “преимущества и выгоды” в виде выдачи награжденному ежегодно прибавочного жалованья, но лишь в размере ¹/₃ оклада. Однако, поощряя награжденного к совершению новых подвигов, ему при повторении поступка, заслуживающего Знака отличия, обещана была прибавка к окладу еще одной трети, а “за несколько таковых храбрых поступков” полагалось “в прибавку полное жалование”. Прибавочное жалованье становилось для награжденного пожизненной пенсией. При этом подразумевалось, что за повторный и следующий подвиги новый Знак отличия уже не полагался.

Манифестом предусматривалось, что к награждению мог быть представлен полк, батальон или эскадрон, отличившийся в сражении с неприятелем, а затем уже из его состава в строго регламентируемой статьями манифеста пропорции должны быть выбраны советом офицеров “по всей справедливости” те из нижних чинов, чьи подвиги согласуются с описанными в манифесте примерами. То есть личный подвиг еще не являлся основанием для награждения без успеха коллективного. Вместе с тем в перечне поступков, поощряемых Знаком отличия, перечислялись примеры проявляемой в бою личной инициативы (“кто первый...”, “кто примером...”, “кои возьмутся...”), нанесение противнику наибольшего урона, захват знамени противника или отбитие захваченного своего, спасение жизни офицера и вообще отвага, сопряженная с военным мастерством. Подчеркивалось, что во всех случаях храбрость должна сочетаться с дисциплиной (“дисциплина есть душа воинской службы”).

Список награждаемых, составляемый офицерским советом на выделенное главным командиром число Знаков, должен утверждаться шефом или командиром полка (на флоте – командиром судна), после чего эти списки доставляются в Военную (или Адмиралтейскую) коллегию, “где оные и хранятся”. После же смерти награжденного Знаки отличия должны быть доставлены в Кавалерскую Думу Св. Георгия.

Важное значение в манифесте было придано ритуалу награждения: Знаки отличия возлагаются на награжденных “перед фрунтом полка, а на корабле на шканцах... под знаменем или флагом, самим полковым Начальником или Командиром судна”.

Манифест предписывал Знаки отличия никогда не снимать, даже при производстве в офицеры. Исключение – получение в офицерском звании ордена Св.Георгия, а также лишение Знака за преступление или проявление трусости в бою (“кто противу неприятеля окажется торопливым, либо робким”)[10].

Однако слабо проработанными оказались организационные вопросы, что в скором времени потребовало разного рода дополнений и уточнений. А пока, уже 17 февраля Александру был представлен образец Знака отличия в виде оловянного оттиска с изготовленных по этому случаю Санкт-Петербургским Монетным двором (в дальнейшем – Монетный двор) штемпелей. Образец получил высочайшее одобрение и министру финансов графу А.Васильеву, в ведении которого находился Монетный департамент и Монетный двор, было поручено срочно изготовить 5 тысяч Знаков уже в серебре. Однако вопрос, какому весу они должны соответствовать, был решен только после представления Императору двух отчеканенных в серебре образцов: весом в 4 и 3,5 золотника (соответственно 17 и 14,9 грамма). Утвержден был последний, и 25 февраля последовало распоряжение Васильева на выполнение Монетным двором заказа в целом.

16 марта в субботу после посещения собора Казанской Божьей Матери Александр в дорожных санях отбыл к армии, находившейся в Главной квартире в Пруссии у Бартенштайна. 20 марта Александр прибыл в Поланген, а 21 встретился с Фридрихом Вильгельмом Прусским.

Пока Александр находился в пути, Монетным двором была изготовлена первая партия Знаков отличия в количестве 100 штук, переданная гофмаршалу С.Ланскому, отправлявшемуся 19 марта в Ставку. 31 марта с курьером была отправлена вторая партия в количестве 500 знаков.

5 апреля Александр прибыл в Бартенштайн, а 14-го граф X.Ливен, исполнявший при Императоре должность начальника Военно-походной канцелярии, письменно подтвердил получение Знаков, одновременно предложил по возможности ускорить изготовление и отправку остальных, допуская их поставку частями. Началась раздача Знаков в полки и команды, расквартированные при Главной квартире. Император сам производил смотр полкам, благодарил за проявленную в минувших сражениях храбрость, вручал Знаки.

Еще непривычно было видеть солдата с георгиевской лентой в петлице мундира и серебряным крестом на ней, в центре которого изображен Св.Георгий на коне, поражающий копьем дракона. Такой же Егорий, как на иконке – складне, что часто находила свое место в солдатском ранце. Его называли Юрием, Егором, этого Святого – земледельца и воителя, “пленных свободителя и нищих защитителя”, а в борьбе с врагом – Победоносца.

Эта новая награда была сразу высоко оценена в солдатской среде, давшей ей вскоре свое, неофициальное название – “Георгиевский крест”, “Георгий”, “Егорий”. Получившие Знак отличия нижние чины из дворян, начинавшие службу унтер-офицерами или зачисленные в полки юнкерами, рассматривали эту награду как первый шаг к получению заветного для каждого офицера ордена Св.Георгия.

Однако объявленные полкам пожалования не сразу сопровождались выдачей Знаков, которых просто не хватало. Ставка торопила с присылкой новых. Монетный двор 8 апреля закончил изготовление очередной партии из 600 Знаков, а 2 мая представил еще 1000, которые через министра Военных сухопутных сил С.Вязмитинова были незамедлительно отправлены в Ставку.

9 мая Александр покинул армию и уехал в Тильзит, отдав по войскам приказ о назначении Главнокомандующим генерала Беннигсена. В приказе еще раз были отмечены храбрость и мужество предводительствуемых им войск в двух победах, одержанных над неприятелем. 23 мая были прерваны начатые было мирные переговоры и военные действия возобновились. Главная квартира армии была переведена в Гейльсберг, в окрестностях которого 29 мая произошел ожесточенный бой с французами, но в отсутствие Наполеона. Русские победили.

Наполеон стремился к генеральному сражению, которое и произошло 2 июня под Фридландом и принесло русским горькое разочарование. Мужество солдат и полевых командиров было сведено на нет слабостью общего руководства. Армия потеряла до 15 тысяч и отступила за Неман в свои пределы. Французы вступили в Кенигсберг, поставив Пруссию на колени.

Александр получил известие о поражении своей армии 4 июня во время смотра в Олите прибывших из России резервов, которыми командовал князь Д.Лобанов-Ростовский. Главнокомандующий Беннигсен в своем донесении, скрашивая степень поражения, высказал мысль о целесообразности предлагаемых Наполеоном мирных переговоров. Александр после долгих колебаний дал на них согласие и назначил своим уполномоченным не запятнавшего себя поражением Лобанова-Ростовского. Встреча Лобанова-Ростовского с Наполеоном состоялась в Тильзите 10 июня. На переговорах Наполеон настоятельно предлагал мир и союз двух держав.

13 июня произошла личная встреча двух императоров на плоту посреди Немана, а 27 июня договор, вошедший в историю как Тильзитский, был ратифицирован. В честь заключения мира был назначен парад частей гвардии теперь уже союзных государств. Российскую Императорскую гвардию представлял батальон лейб-гвардии Преображенского полка. Оба императора были при лентах и знаках высших орденов теперь уже союзной державы (накануне парада Наполеон и Александр закрепили союз взаимными награждениями: Наполеон получил от Александра высший орден империи – орден Св.Андрея Первозванного, а Александр от Наполеона – орден Почетного легиона, учрежденный по его предложению еще в 1802 г. во времена Консульства).

Во время парада войск произошел эпизод, не предусмотренный протоколом встречи. Наполеон пожелал наградить орденом Почетного легиона, имевшего довольно демократический статут, самого достойного русского солдата-гвардейца из числа участников парада. По команде из строя был вызван правофланговый гренадер-преображенец Алексей Лазарев, которому Наполеон, сняв с себя, прикрепил на грудь знак ордена и объявил о назначении ему ежегодной пенсии в 1200 франков. Популярный в то время в солдатской среде своей армии он этим жестом, по-видимому, хотел снискать симпатии и в армии бывшего противника. Не готовый к ответному жесту Александр по прибытии после парада в свою резиденцию послал Наполеону для храбрейшего из французских солдат Знак отличия. Это был первый, притом вынужденный, случай награждения иностранца, не находящегося на русской службе, недавно учрежденной наградой, предназначенной для “поощрения нижних чинов в войсках Наших”.

Вскоре оба символических пожалования были подтверждены официальными грамотами: во французской на имя Лазарева[11], выданной 22 октября 1807 г. Капитулом ордена Почетного легиона, сообщалось о милостивом награждении Лазарева этим орденом и ежегодной пенсией в 1200 франков, в ответной российской, выданной Капитулом ордена Св.Георгия за подписью князя С.Голицына от 11 декабря 1807 г., сообщалось, что дана она “по Высочайшему повелению... Императорской Французской Гвардии гренадеру на Знак отличия помянутого Ордена, которым Его Императорское Величество осчастливить его изволил в Тильзите, как в доказательство Своего к нему благоволения, так и уважения к храбрости Императорской Французской Гвардии, определяя ему в пансион ежегодно по пяти сот рублей”[12] (имя получившего награду еще не было известно, а поэтому не проставлено – Г. С.).

Несмотря на горечь фактического военного поражения и вынужденного мира, мало что давшего России и направленного против Англии, доблесть и мужество унтер-офицеров и рядовых, отличившихся наряду с генералами и офицерами, не были забыты. 22 августа Александр в сопровождении генерал-адъютанта Ф.Уварова произвел смотр в Красном Селе возвращавшимся из похода гвардейским полкам: Кавалергардскому, лейб-гвардии Конному и пехотным. Здесь же им были произведены пожалования Знаками отличия за проявленную доблесть в кампаниях против французов как в 1805, так и 1806-1807 гг.

В Военную и Адмиралтейств-коллегии продолжали поступать как запоздалые, за события минувшего года, так и новые представления на награждение нижних чинов. В основном это были представления за победные баталии, особенно за Прейсиш-Эйлау. Офицеры были представлены к орденам Св.Георгия и Св.Владимира. Наградить всех этими высокими орденами Александр посчитал невозможным и своим указом от 31 августа 1807 г. учредил золотой офицерский крест на георгиевской ленте для тех, кому в ордене было отказано. Для нижних чинов представления к Знакам отличия были удовлетворены без ущемления, и запас их быстро таял.

5 сентября генерал-адъютант Ливен известил Государственного казначея Ф.Голубцова, в чье ведение был передан к тому времени Монетный департамент и Монетный двор, о Высочайшем повелении изготовить еще тысячу Знаков. К 10 сентября Монетный двор изготовил уже все 5 тысяч Знаков первого заказа и сверх него еще дополнительно 500 в запас. За прошедшее время с марта месяца отправлено в армию 4200 и морское ведомство 8 Знаков отличия. Из оставшихся и части запаса, всего одна тысяча, 16 сентября были препровождены Ливену. Но Знаков всё равно не хватало. К тому же повелено было отправить 350 Знаков адмиралу Сенявину “для награды нижних чинов... за отличие в сражении, бывшем с турецкою эскадрою 19 числа июня и при защите крепости на острове Тенедосе”[13]. 27 сентября Ливен сообщил Голубцову Высочайшую волю изготовить еще три тысячи Знаков “для нижних чинов в прошедшую французскую кампанию отличившихся”[14].

Мир наступил только на западной границе Империи. Продолжалась война с Турцией и Персией. В Средиземном море находились эскадры Сенявина и Грейга с десантами. В прикаспийском Закавказье русские войска осадили Ленкорань. Назревала война со Швецией, поводом к которой явился отказ короля Густава IV вступить в союз против Англии. 29 сентября Александр покинул столицу и направился в Витебск, где находилась Главная квартира вновь назначенного Главнокомандующим генерала Буксгевдена и стояли войска, готовившиеся к Северному походу.

Накануне отъезда Александр подписал рескрипт о награждении штандартом с надписью “За взятие при Аустерлице неприятельского знамени” лейб-гвардии Конного полка, который стал первым из гвардейских полков, отмеченных такой наградой. Непосредственные исполнители этого подвига бывшие рядовые, произведенные затем в унтер-офицеры, Илья Омельченко, Федор Ушаков и Захар Глазунов были награждены Знаками отличия. Учитывая доблесть полка не только под Аустерлицем, но и его успешные действия против превосходящих сил противника под Фридландом, где конногвардейцы вместе с уланами Его Высочества первыми вступили в сражение, на каждый эскадрон было пожаловано еще по 10 Знаков сверх розданных ранее цесаревичем. Уланы Его Высочества за Аустерлиц были удостоены 24-мя серебряными трубами, а за подвиги в последующих сражениях при Гудштадте, Гейльсберге и Фридланде полку было пожаловано по 15 Знаков на эскадрон. Получили “именные” (то есть персонально) Знаки отличия унтер-офицеры этого полка Демьян Борисенко, Василий Косенко, Яков Дураков, вынесшие в Аустерлицком сражении с поля боя тяжело раненного генерал-лейтенанта Эссена.

Больше других наградами была отмечена пехота. Так, в 7-м Егерском полку, еще в 1799 г. пожалованном “Гренадерским боем” за отличие в Итальянском походе Суворова, 53 нижних чина получили Знаки за сражение под Прейсиш-Эйлау, где они “с неустрашимостью храбро во все время сражались и ободряли своих людей к сему”[15]. Помимо этого до 100 Знаков получил полк за дела под Гудштадтом, Гейльсбергом и особенно под Фридландом, где егеря “отменно против прочих сражались и ободряли тем своих товарищей, а когда неприятель обратился в бегство, то оные бывши всегда впереди, брали в плен французов”[16]. 5-й Егерский полк, находившийся в авангарде князя Багратиона, за доблесть в сражениях 1807 г. был награжден Георгиевскими трубами с надписью “За отличие в течение кампании 1807 г.” и получил 48 Знаков, 4-й артиллерийской бригаде за 1807 г. пожалованы золотые петлицы и 75 Знаков отличия.

8 февраля 1808 г. русские войска в составе 24 тысяч перешли шведскую границу и заняли Финляндию. В составе этих войск были полки, участвовавшие в минувшей кампании с французами.

К этому времени были рассмотрены и получили Высочайшее утверждение 130 именных списков на нижних чинов, представленных к награждению Знаками отличия за подвиги в 1805-1807 гг. Накопленный в течение года существования этой награды опыт дал основание пересмотреть некоторые положения манифеста, что и было зафиксировано Именным указом, объявленным 1 марта 1808 г.[17] Военной коллегии новым министром Сухопутных сил А.Аракчеевым.

Этим указом предписывалось Военной коллегии взять на себя обеспечение полков Знаками отличия по уже утвержденным спискам, а главное, ей передавалось право не только рассмотрения (“Коллегия имеет соображать подвиги отличившихся по всей строгости с Манифестом”), но и утверждения сделанных полками представлений. Согласно указу представления должны поступать от полков непосредственно в Коллегию, но только после засвидетельствования их Главнокомандующими. На Коллегию также возлагалась обязанность “требовать знаки от Государственного казначея и доставлять оные в полки, не представляя уже о том на Высочайшее утверждение”. Коллегии предписывалось также собрать полные сведения о пожалованных Знаками отличия в минувшие кампании и “сделать по оным надлежащее распоряжение в отношении производства жалованья”, “которое должно быть производимо со дня оказания отличия”, и “по сему правилу поступать и впредь”. Отсутствие упоминания о флоте означало, что аналогичным образом должна поступать и Морская коллегия.

В письме Государственному казначею от 1 марта Аракчеев, ссылаясь на Именной указ, предложил заказанные “27 сентября прошлого 1807 года три тысячи знаков по изготовлении препроводить в Военную коллегию, которая о сем уже предварена”[18]. К 22 мая Монетный департамент выполнил весь заказ. Однако Военная коллегия не смогла разослать все Знаки по назначению: шла война. К тому же оказалось, что нет лент. Лента должна была поступать из Москвы с казенной фабрики офицерских вещей Комиссариатского департамента, находившегося в ведении генерал-интенданта армии князя Д.Волконского. На каждый Знак с учетом запаса полагалось ¹/₂ аршина ленты, или 8 вершков. Но оставалось неясным, кто же в конечном счете отвечает за ее заказ и обеспечение ею Военной коллегии. Возникла длительная переписка и, наконец, Высочайшим повелением от 27 июня доставка в Военную коллегию ленты и расчет за нее были возложены на Орденский Капитул.

Между тем кампания против Швеции развивалась успешно, победные реляции и доклады на Высочайшее имя сопровождались перечислением геройских поступков как офицеров, так и нижних чинов. Под их впечатлением Александр не устоял перед желанием лично отметить подвиги отличившихся: 25 марта Военным министром объявлено о Всемилостивейшем пожаловании Знаком отличия бомбардира 17 Артиллерийской бригады Ермолая Федотова, спасшего во время осады Свеаборгской крепости в ночь с 17 на 18 марта 1808 г. свою батарею от взрыва, 14 апреля – юнкера Лейб-Казачьего полка Кре-щетницкого, 25 апреля – фейерверкеров 21 Артиллерийской бригады Полозова и Михайлова, “отличившихся в сражении противу шведских войск”, а 3 июля о награждении Его Величеством “Низовского мушкетерского полка нижних чинов 84 человек за оказанные ими подвиги в сражении 14 числа июня против шведов при городе Куопио”[19]. По запоздалому представлению последовало также Высочайшее повеление о награждении отличившихся в сражении с турками 18 июня 1807 г. Кавказского гренадерского полка унтер-офицеров Иванова и Баланова, гренадеров Орлова, Боева, Степанова и Ремизова. Всем награжденным Знаки выданы из числа находившихся в Военной коллегии и предназначенных для выдачи отличившимся в минувшую французскую кампанию, а Монетному двору сделан дополнительный заказ на изъятое количество знаков.

Все чаще, в отступление от положений манифеста, производятся награждения отдельных нижних чинов за личные подвиги, совершенные ими, когда полк в целом не отмечен как отличившийся. Большая часть таких награждений сделана Государем. Одно из них выпало на долю первой в России женщины, пожалованной этой солдатской наградой за доблесть в бою, кавалерист-девицы Надежды Дуровой.

Дочь отставного ротмистра Надежда Андреевна Дурова под видом юноши, назвавшись Александром Соколовым, поступила на военную службу сначала в казачий полк, затем (1807 г.) в Коннопольский уланский. В феврале 1807 г. участвовала в преследовании французов до реки Пасаржи, отличилась под Гудштадтом, Гейльсбергом и Фридландом, где, рискуя жизнью, вывела из боя раненого. Случайно раскрытая своим родственником, по требованию Императора была разыскана и доставлена в столицу. Здесь состоялось ее объяснение с Александром. Дурова уверила его, что поступок ее продиктован исключительно стремлением быть полезной Отечеству, и получила разрешение продолжать службу под Высочайше дарованным ей именем Александра Александрова. За подвиги, совершенные ею в звании унтер-офицера, она была пожалована Знаком отличия, произведена в корнеты и переведена в престижный Мариупольский гусарский полк.

В связи с участившимися случаями награждения Знаками за личные подвиги стало очевидным, что такие пожалования необходимо узаконить, тем более что именно из личных подвигов складывались подвиги коллективные. С докладом по этому вопросу на Высочайшее имя обратился Военный министр Аракчеев. Согласие было получено, и Именным указом, объявленным Военной коллегии 14 сентября 1808 г., были установлены два вида награждений Знаком отличия (или, как сказано в указе, пожалование “состоять должно в двух родах”)[20]:

“во-первых, если Главнокомандующий заметит в деле с неприятелем, который полк или баталион вообще храбрым, то он может в оный полк или баталион назначить на каждую роту или эскадрон знаков отличия по положению числа оных и сделать представление в Военную Коллегию о доставлении в оный полк или баталион ограниченного по положению количества знаков”... Но “таковое награждения знаками Военная Коллегия не рассматривает, а утверждая оное делает только свое распоряжение к производству прибавочного по Манифесту жалования получившим знаки”. То есть повторено несколько уточненное положение Манифеста о порядке награждения нижних чинов за коллективное отличие, которое уже не давало Военной коллегии права вмешиваться в решение Главнокомандующего, поспешно предоставленное ей указом от 1 марта;

“во-вторых, награждения знаками отличия должно быть... за личную каждого храбрость. О таковых людях, не наблюдая уже числа оных, от полков представляются списки по команде с означением каждого человека, какое он сделал отличие, и оные списки должны доставляться в Военную Коллегию, которая, строго рассматривая сходно ли представление об отличившихся с Высочайшим Манифестом, определяет знаки отличия действительно достойным получения оных и препровождает уже их прямо в полки или баталионы”. Коллегии в этом случае предоставлено право отклонить представление, если она “найдет неподходящими к награждению” заслуги отличившегося. Вместе с тем, справедливо полагая, что наибольший моральный эффект произведет награждение отличившегося в день совершения отличия, Главнокомандующему предоставлено право, “увидя чью храбрость, сходную с Манифестом, наградить в день сражения знаком отличия, донеся только об оном к сведению Военной Коллегии, которая таковое награждение утверждает”.

Однако сказанное не распространяется на внесенных в 130 именных списков нижних чинов, отличившихся в кампании с французами, поскольку эти награждения уже Высочайше утверждены и поименованные в них все должны быть награждены знаками отличия. В случае, “если недостаточно на награждение их 3000 знаков, то требовать знаки от Государственного казначея”. Между тем оказалось, что далеко не все объявленные награжденными попали в эти списки. 17 июня последовало Высочайшее повеление о награждении за кампанию 1807 г. еще 342 нижних чинов: 189 из Кексгольмского мушкетерского полка и 153 из полков гвардии. По требованию Военного министра необходимое количество Знаков было изготовлено Монетным двором и 19 августа отправлено в Военную коллегию.

Наличного количества Знаков для всех пожалованных за французские кампании Военной коллегии все же не хватило, и она 20 октября предложила Государственному казначею “по недостатку отпущенных из Монетного департамента 3000 Знаков” доставить в Коллегию для отсылки в полки еще 1605 Знаков. Кроме того, согласно представлению Инспектора артиллерии потребовалось изготовить еще 49 Знаков для нижних чинов 4-й Артиллерийской бригады, которые через Монетный департамент были отправлены в Военную коллегию 7 ноября, однако заказ на остальные 1605 был выполнен Монетным двором только 15 января 1809 г. Военная коллегия, поставленная в трудное положение такой задержкой, вынуждена была в этот период часть заявок от полков удовлетворять высылкой им Знаков, по разным обстоятельствам возвращенных в Коллегию, тем самым исполняя майский (1808 г.) указ, предписывавший “к соблюдению казенной пользы заготовления вновь знаков тогда только делать, когда не будет в наличности оставшихся после умерших или за преступление отобранных”[21]. А таких Знаков поступало в Военную коллегию немало, особенно после умерших.

Именные указы от 15 июля и 2 декабря 1808 г. устанавливали, что лишение нижних чинов Знака отличия может быть только по решению военного суда и в случае, если провинившийся после понесенного наказания в поведении своем не исправился. Возвращенные по суду или оставшиеся после умерших Знаки после указа от 3 июня 1808 г. стали поступать непосредственно в Военную коллегию (а не в Кавалерскую Думу, как то было предписано манифестом 1807 г.), что дало Военной коллегии возможность при задержке поставок с Монетного двора частично удовлетворять этими Знаками заявки от полков. Таким образом, ранее выданные и затем возвращенные Знаки поступали к другим, пожалованным этой же наградой.

Возложенная на Военную коллегию указом от 1 марта 1808 г. задача “собрать полные сведения, кому именно знаки розданы”, чтобы сделать “по оным надлежащее распоряжение в отношении производства жалованья”¹⁷ , оказалась ей не под силу. Ранее полученные от полков и Высочайше утвержденные, как и последующие, утвержденные уже самой Военной коллегией, именные списки требовали существенных уточнений. И не только вследствие боевых потерь в полках и убыли по другим причинам (кончина от ран или болезни, оставление в госпитале на излечение, перевод в другой полк, выход в отставку и т. п.). Из поступивших от полков представлений не всегда можно было уяснить характер отличия и время его совершения. А с последним обстоятельством напрямую была связана выплата прибавочного жалованья. Указы от 1 марта и 3 июня 1808 г. устанавливали, что прибавочное жалованье на Знак отличия “должно быть производимо со дня оказания отличия”, награжденным же за подвиги, совершенные ранее издания манифеста 1807 г., – со дня его опубликования. Искажение в списках фамилии и имени, неточное указание звания, расплывчатость в описании отличия и обезличенность самих Знаков (номера на них еще отсутствовали) приводили к тому, что одни не получили ни Знака, ни прибавочного жалованья, другие за одно отличие были занесены в список дважды, кто-то довольствовался не своим пенсионом. Потерянный кем-то или снятый с неопознанного погибшего Знак чаще рассматривался как ничей и редко возвращался по принадлежности или в Военную коллегию, находя другое применение. Казна несла убытки. Сменялись Главнокомандующие, делопроизводство в полках было не на высоте, кроме того, многие из полков участвовали в боевых действиях против Швеции и Турции и им было не до переписки. Поступление новых представлений, переформирование и переподчинение частей еще больше осложнило ситуацию. Попытки Военной коллегии получить полные и достоверные сведения о награждении оказались в целом безрезультатными. Стало очевидным, что без упорядочения всей системы награждения Знаком отличия не обойтись. Во многом пути решения этой проблемы были подсказаны практикой награждения аннинским знаком.

И вот 23 января 1809 г. на имя Сената поступил Высочайший указ “О правилах, какие должно наблюдать при награждении нижних чинов знаком отличия Военного ордена”[22]. Констатируя возникшее “затруднение, как в собрании сведений (о награжденных ранее – Г.C.) так и в награждении вновь отличившихся”, указ предписывал Военной коллегии “о всех нижних воинских чинах, имеющих знаки отличия Военного ордена, собрать верные именные списки” на основании которых “составить по старшинству общий список и препроводить его в Капитул Российских орденов”. Ответственность за представление именных списков на продолжающих службу возлагалась на гарнизоны, команды и полки, на вышедших в отставку – на гражданских губернаторов. Именные списки должны были быть составлены строго по форме и содержать сведения: “которого именно числа, месяц; и года, кто и за какое деяние получил знак отличия; находится ли получивший тот знак при полку или переведен в другой и какой именно полк, гарнизон или инвалидную команду. Ежели вышел в отставку, то где назначил себе жительство. Ежели умер, то куда и когда знак его отослан”. Согласно указу отныне “исправное содержание списков предоставляется Капитулу”, которому следует “назначить против каждого человека номер”, и “никто ни из служащих, ни из отставных нижних чинов не может получать предоставленного ему по знаку отличия пенсиона, если имени его не будет в тех списках”, на уже выданных Знаках должен быть “вырезан на обороте креста, где изображен вензель Святого Георгия, тот номер, под которым в списке кто поставлен”. Впредь же Знаки отличия “не иначе делать как с номером по назначению Капитула”. Указ предусматривал, что вновь награжденные должны быть также внесены в этот общий список (далее в тексте – Список).

Оставив неизменными основные виды награждений: за коллективное отличие и за личную храбрость, – Указ в то же время значительно расширил функции Капитула орденов: кроме обязанности ведения Списка на Капитул возлагались учет и регистрация всех награждений Знаком отличия, а также контроль за поступлением Знаков после умерших или лишенных этой награды, их хранение в своей кладовой. Таким образом, Капитул становился не только заказчиком, но и распорядителем Знаков, обеспечивая ими потребности Военной и Морской коллегий.

Указ от 23 января 1809 г. подвел черту под непродолжительным, но очень важным этапом в становлении системы награждения Знаком отличия, законодательно утвердив право на существование только номерного Знака. Вплоть до издания в 1833 г. нового Статута ордена Св.Георгия в законодательство о Знаке отличия не вносилось каких-либо принципиальных изменений. В этот период было сделано лишь несколько дополнений и поправок.