Всем войнам за независимость, которые велись против Франции, – указывал К.Маркс, – свойственно сочетание духа возрождения с духом реакционности <…>»133. Нелепо было бы считать, что любой памятник истории этих войн несет на себе отпечаток отмеченного Марксом противоречия. Тем не менее, в некоторых случаях даже единичный вещественный памятник, генетически связанный с этими войнами, если его появление и историческое бытование было обусловлено переплетением сложных социально-политических факторов, может быть носителем информации об указанной двойственности. К числу таковых относится рассматриваемая нами медаль, которой изначально была присуща крайне противоречивая социальная полифункциональность.
Поскольку правительство не могло совершенно игнорировать настроения и чувства победителей в борьбе с нашествием «двунадесяти языков», оно пошло на учреждение единой, без различия чинов и личных заслуг, награды, статут которой определял невиданные до того масштабы награждений134. Естественно, что эта награда приобрела огромную популярность, став отличительным знаком участников войны за спасение Родины. В этой функции рассматриваемая медаль является примечательным памятником войны 1812 г., отражающим ее характер как войны Отечественной – народной и освободительной.
Но социальной функцией любой награды является не только воздаяние за заслуги, а и стимулирование у награжденных преданности тому строю, которому они служат, при этом воинские награды призваны, прежде всего, вдохновлять на новые ратные подвиги. Это относится, конечно, и к медали для участников Отечественной войны. Однако произведенная в конце 1813 – начале 1814 г. широкая раздача войскам этой награды, учрежденной за победу в войне национально-освободительной, объективно способствовала повышению морального духа и боеспособности русской армии в обстановке, когда цели вооруженной борьбы коренным образом изменились. Почти никем из участников Отечественной войны это первоначально не осознавалось – истинный смысл союза монархов против народов стал осознаваться передовой частью русского общества после вступления в силу договора Священного союза и усиления реакции внутри страны.
Не следует упрощать вопрос, исключая возможность того, что медали за 1812 г. могли поддерживать верноподданнические чувства у значительной части награжденных после окончания антинаполеоновсих войн. Но вместе с тем эти медали с самого начала приобретали и другую функцию, опасность которой в правительственных кругах отчетливо понимали: широкая раздача награды нижним чинам и представителям податных сословий неизбежно должна была способствовать развитию у них чувства личного достоинства и гражданственности, что не совмещалось ни с возвратом к палочной муштре в войсках, ни с бесправным положением народных ополченцев и партизан, большую часть которых составляли крестьяне, в основном частновладельческие. Опасные социальные последствия широких награждений учредители медали пытались нейтрализовать двумя мерами. Во-первых, приданием награде такого внешнего вида, который, как им казалось, должен был смирять “гордыню” награжденных. Малая эффективность этой меры вполне понятна: первопричиной пробуждения народной гордости были ведь не сами медали, а участие в победоносной борьбе с иноземным нашествием, медали же являлись лишь внешними знаками, подтверждающими это участие. Поэтому доминирующее значение для награжденных имело общественное отношение к медали как “удостоверению” участника Отечественной войны, а в ее оформлении внимание фиксировалось прежде всего на надписи «1812 ГОДЪ». Вместе с тем официальная пропаганда смогла использовать религиозную символику для прославления Александра I – в этом смысле усилия учредителей медали не остались бесплодными. Второй, более серьезной мерой, на которую пошло правительство, стало всемерное ограничение – в нарушение статута медали – награждений ополченцев и статутное лишение прав на награждение крестьянских партизан и некоторых других категорий участников войны из “простонародья”. В этом была своя логика: поскольку реакционный курс внутренней политики связан был со страхом перед пробудившимся самосознанием народа, правительство и широкие круги помещиков- душевладельцев рассматривали сословные ограничения при награждении как одну из охранительных мер. Однако лишение десятков тысяч представителей народа заслуженной награды неизбежно должно было вести к накоплению в народной массе чувства горечи и обиды, а в конечном счете способствовать осознанию несправедливости существующей социальной структуры. Таким образом, политика правительства в этом частном вопросе ни в коей мере не вела к сглаживанию сословно-классовых противоречий, в какой-то мере она даже способствовала их обострению, но вместе с тем она вполне соответствовала общему правительственному курсу.
Следует кратко сказать и о некоторых позднейших вторичных функциях рассматриваемой медали. Заслуживает внимания тот факт, что она оказала существенное влияние на развитие русской наградной системы. Это выразилось, прежде всего, в том, что в последующих войнах учреждение медалей для награждения всех участников войны без различия чинов и личных заслуг стало традицией. С течением времени в состав награждаемых стали включаться нестроевые чины, ополченцы, медицинские сестры, находившиеся при войсках чиновники гражданских ведомств и другие категории лиц, причастных к ведению военных действий. В некоторых случаях медали изготавливались из разного металла или носились на разных лентах, но различия эти касались не степени персональных заслуг или различий в чинах, а участия или неучастия непосредственно в боях, или же участия в особо важных или менее важных боевых операциях. Это демократическое направление в рамках сословно-классовой наградной системы императорской России не следует, конечно, рассматривать как простое повторение и развитие прецедента с медалью в память Отечественной войны 1812 г. Определяющее значение имели более глубокие факторы, связанные с общим социально-экономическим развитием страны, которое вело к “размыванию” и постепенной ликвидации многих изживших себя феодально-крепостнических форм общественных отношений, однако нельзя не учитывать и роль первичного импульса, принадлежавшего медали за войну 1812 г.
Своеобразное влияние на русские наградные и памятные медали оказало внешнее оформление медали для участников Отечественной войны. Награждение по манифесту 1814 г. точно такими же, но бронзовыми медалями дворянства и купечества и награждение священников крестами с изображением ока провидения и той же библейской цитаты должно было, по-видимому, декларировать единство в 1812 г. всех сословий. В дальнейшем на многих наградных и мемориальных медалях помещались и око провидения, и библейская цитата, о чем уже упоминалось. Но два случая заслуживают особого внимания. На наградной медали в память русско-турецкой войны 1877–1878 гг. оборотная сторона целиком повторяла оборотную сторону медали 1812 г. (с той лишь разницей, что надпись «Не нам, не нам, а имени Твоему» была обрамлена лавровыми ветвями) (рис.9). Не вызывает сомнения, что замысел учредителей в данном случае состоял в том, чтобы воздействовать на сознание награжденных не столько смыслом библейской цитаты, сколько напоминанием, что медали с такой же надписью носили на своей груди победители Наполеона. Второй случай связан с русско-японской войной 1904-1905 гг. Для ее участников в 1906 г. была учреждена медаль, лицевая сторона которой повторяла лицевую сторону медали 1812 г. (с соответствующей заменой надписи «1812 ГОДЪ» надписью «1904–1905») (рис. 10). Неуместность возникающего при этом сравнения чуждой народным интересам и позорно проигранной войны с победоносной национально-освободительной эпопеей, казалось бы, должна была быть очевидной, однако для самодержавия, находившегося в состоянии глубокого кризиса, ностальгическое обращение к славному прошлому русской армии, попытки напомнить о нем, возродить боевые традиции было весьма характерно. При этом большое внимание уделялось чисто внешнему, подчас нелепому подражанию (достаточно вспомнить, что после русско-японской войны в армии с затратой огромных средств была введена парадная форма одежды с киверами, напоминающими времена Отечественной войны 1812 г.).
В советское время медаль для участников Отечественной войны 1812 г., как и другие дореволюционные награды, первоначально почти полностью выпала из поля зрения исторической науки, став как бы “безфункциональным”, не привлекающим большого внимания музейным экспонатом. С развитием общего интереса к историческому прошлому России, в частности к истории борьбы с наполеоновским нашествием (а в области специальных исторических дисциплин – к истории русской наградной системы), повысился интерес и к этой реликвии одной из самых героических страниц отечественной истории. Как боевая награда участников войны 1812 г. эта медаль и в практике музейной работы, и в исторической литературе стала использоваться в качестве одного из средств воспитания патриотизма и национальной гордости. Однако действенное воспитание историей, как и плодотворное развитие самой исторической науки, предполагает всестороннее изучение любого исторического источника, поскольку «изолированное рассмотрение источника в аспекте только одной из ряда присущих ему функций искажает представление о его реальной историко-культурной роли в жизни общества, что, кстати, обедняет и понимание его источниковедческой ценности»135. Исходя из этого принципиального методологического положения научного источниковедения, следует констатировать, что медаль для участников Отечественной войны 1812 г. (как и очень многие другие дореволюционные награды) в роли исторического источника до сих пор фактически не изучалась. Настоящую работу можно считать лишь первым и, разумеется, отнюдь не исчерпывающим опытом такого изучения.
1992