Так называемый “Кульмский крест”, казалось бы, должен был стать одной из самых изученных в России наград: в Военной галерее Зимнего дворца этот похожий на прусский Железный крест наградной знак виден на мундирах около 30 генералов, а более широкое ознакомление с иконографией участников наполеоновских войн позволяет убедиться, что им награждались не только генералы, но и офицеры и нижние чины. Между тем вряд ли есть другая награда, относительно которой отечественными и иностранными авторами было высказано столько взаимоисключающих утверждений, допущено столько фактических ошибок и всякого рода домыслов. В декабре 1910 г. гвардии капитан Е.Козакевич, считавшийся лучшим специалистом по истории наград, делая доклад о русских наградах в память военных походов и сражений, утверждал, что знак за битву при Кульме был учрежден Александром I. Удивляет однако не столько нелепость этой ошибки, сколько то, что, хотя Козакевич делал свой доклад на заседании Разряда полковых и корабельных историй Императорского Русского Военно-исторического общества, то есть специалистам по военной истории, никто его не поправил. Изложение его доклада помимо «Русского инвалида» было опубликовано также в журнале «Старая монета»¹. Показательно, что этот журнал, который при всех его недостатках придерживался хорошего правила помещать на своих страницах всякого рода поправки, уточнения и даже опровержения к собственным публикациям по поводу удивительной ошибки Козакевича никакой поправки не сделал².

В советское время Кульмский крест долгое время оставался забытым. Интерес к нему стал пробуждаться лишь после того, как в парижском эмигрантском журнале «Военная быль» в 1953 г. появились две статьи об этой награде В.Г.фон Рихтера³ и особенно после посмертного издания в 1972 г. в Париже однотомника работ этого автора⁴. Отметив “казус Козакевича” Рихтер эмоционально излагал свою точку зрения на историю Кульмского креста, которая вызвала столь же эмоциональные возражения со стороны «известного международного эксперта», как его назвал Рихтер, К.Клитманна, изложенные им как в статьях, так и в переписке с Рихтером.

К этой полемике мы еще вернемся, а сначала хотелось бы кратко остановиться на особенностях Кульмского сражения, вызвавших поток невиданно щедрых и даже необычных награждений, среди которых заняла свое место и награда, получившая неофициальное название “Кульмский крест”.

Частное сражение под Кульмом имело отнюдь не частное значение: оно предотвратило развал антинаполеоновской коалиции и изменило весь ход боевых действий в кампании 1813 г. в пользу союзников. Здесь не место подробно рассматривать ход этого сражения и обстоятельства, которые привели к нему, но нельзя не упомянуть об одной неточности, которая, широко бытуя как в популярной, так и в научной литературе, несколько принижает значение Кульмской победы. Среди авторов, придерживавшихся этого ошибочного мнения, оказался, к сожалению, и академик Е.В.Тарле, который в своей знаменитой биографии Наполеона сформулировал его очень четко: «Союзники, разбитые под Дрезденом, несколькими дорогами отступали к Рудным горам. В следующие дни маршалы Мармон, Виктор, Мюрат, Сен-Сир, генерал Вандам, преследуя союзников, взяли еще несколько тысяч русских, пруссаков и австрийцев в плен. Но Вандам слишком увлекся преследованием и оторвался от главных сил авангарда; 29 и 30 августа в битве при Кульме Вандам был разбит, ранен и взят в плен с частью своего отряда»⁵.

В действительности события развивались не совсем так. Корпус Вандама⁶ в Дрезденском сражении не участвовал, ибо еще до его начала Наполеон послал этот корпус, усилив его до 40 тыс. человек, в тыл союзной армии, а после одержанной победы поставил перед ним задачу гораздо более важную, чем простое преследование союзников.

Суть дела в схематичном изложении состояла в следующем. Потерпев 14 и 15 августа 1813 г. поражение под Дрезденом, Главная союзная армия стала отступать в Богемию (Чехию). Попасть туда можно было только перевалив через Рудные горы. Отступать предполагалось по трем имеющимся горным дорогам, но к концу сражения две из них оказались в руках французов. В результате почти двухсоттысячная союзная армия в беспорядке столпилась в узком дефиле на одной единственной, к тому же размытой дождями, горной дороге. Выход из этого дефиле был с противоположной стороны Рудных гор в районе Теплица. Туда и приказал Наполеон двигаться Вандаму с задачей закрыть этот выход, в то время как преследовать отступающих союзников были направлены маршалы Мюрат, Мармон, Мортье и Сен-Сир. При успешном выполнении Вандамом поставленной задачи для союзников сложилась бы крайне опасная и даже критическая как в военном, так и в политическом отношениях ситуация. В военном потому, что в случае выхода корпуса Вандама к Теплицу всей Главной союзной армии, при которой находились русский и австрийский императоры и король Пруссии, грозил полный разгром. А в политическом в связи с тем, что после поражения под Дрезденом Австрия готова была выйти из коалиции, и Меттерних собирался уже послать своих уполномоченных для переговоров с французами; в случае еще одного крупного поражения шестая антифранцузская коалиция наверняка развалилась бы.

14 августа Вандам встретился с оставленным для охраны тылов небольшим русским отрядом (около 13 тыс. человек), состоявшим из полков 2-го и частично 1-го пехотных корпусов под командованием генерал-лейтенанта принца Евгения Вюртембергского⁷. Ценой потери более 1,5 тыс. человек этот отряд сумел отбить атаки постепенно подходивших частей Вандама, а Барклаю де Толли послано было донесение о сложившейся тяжелой ситуации. Немедленно в этот район была направлена 1-я Гвардейская дивизия – полки Преображенский, Семеновский, Измайловский, Егерский и Гвардейский экипаж под командованием А.П.Ермолова, а также Кирасирский Ее Величества, Лейб-гусарский и Татарский уланский полки. Командовать всеми войсками, действовавшими против Вандама, было поручено известному своей опытностью и решительностью генерал-лейтенанту графу А.И.Остерману-Толстому. Перед ним была поставлена задача не допустить выхода корпуса Вандама к Теплицу. Между тем отдельные части Вандама успели уже выйти на ведущее к Теплицу Пирнское шоссе. Перед Остерманом-Толстым возникла сложная дилемма: либо вернуться к отступающим основным силам армии, на что он имел разрешение и даже предписание Барклая де Толли на случай, если дорога к Теплицу окажется занятой французами, либо пробиваться вдоль Пирнского шоссе с целью занять потом оборонительную позицию вблизи Теплица. Посоветовавшись с Евгением Вюртембергским, Остерман-Толстой, вопреки мнению ряда других генералов и рискуя прослыть в случае неудачи могильщиком цвета русской армии и молодой поросли русской аристократии, принял отважно-дерзкое решение пробиваться сквозь немногочисленные пока еще части Вандама на Пирнском шоссе.

Выполняя это решение, гвардейские и армейские полки вели 16 августа упорные бои, при этом Преображенский и Семеновский полки прокладывали путь штыковыми атаками. К вечеру 16 августа под начальством Остермана-Толстого собралось 14.700 человек, которые были расположены на позиции близ маленького селения Кульм. Это была слабая в топографическом отношении, но последняя возможная позиция перед Теплицем, до которого оставалось всего 7 верст. На этой позиции предстояло продержаться весь день 17 августа, так как ожидалось, что к концу этого дня Главная армия начнет уже выходить из дефиле.

С 5-ти часов утра 17 августа Вандам, понимавший необходимость выйти к Теплицу в этот же день, начал атаки. Вскоре прусский король Фридрих-Вильгельм III прислал к Остерману-Толстому своего адъютанта с просьбой держаться до последней возможности, чтобы спасти армию. Но Остерман-Толстой был преисполнен решимости держаться до последней возможности и без всяких просьб.

Сражение в этот день продолжалось до 7-ми часов вечера. Во второй его половине Остерман был тяжело ранен крупным осколком ядра и ему тут же, на поле боя, была до плеча ампутирована раздробленная левая рука. Командование  принял генерал-лейтенант А.П.Ермолов, продолжавший умело руководить сражением, которое весь день велось с предельным напряжением сил и огромными потерями (в Измайловском полку, например, из строя выбыл 551 человек – 53 убито, 442 ранено, 56 пропало без вести; в строю осталось всего три офицера). Около 5-ти часов дня французы были близки к победе: у нас не использованными оставались только две роты преображенцев, у французов же – более 20 батальонов. Но к этому времени задача была уже решена: союзная армия стала выходить к Теплицу и к отряду Остермана начала подходить помощь. Первыми подошли и сразу были брошены в бой полки л.-гв. Драгунский и л.-гв. Уланский, затем 1-я и 2-я Кирасирские дивизии, 1-я Гренадерская дивизия из корпуса генерала Н.Н.Раевского и др. К утру собралось до сорока тысяч русско-австрийских войск, а в тыл Вандаму был послан тридцатипятитысячный корпус прусских войск генерала Клейста. Общее командование было поручено М.Б.Барклаю де Толли. Примерно к часу дня 18 августа все было кончено: лишь колонне французской кавалерии удалось вырваться из окружения, остальные французские части во главе с Вандамом и еще четырьмя генералами сложили оружие. Французы потеряли около 10 тыс. человек убитыми и ранеными, 12 тыс. – пленными, 2 орла и 3 знамени, 84 орудия и весь обоз. Характерно, что потери союзников во второй день сражения (3.300 человек) были почти вдвое меньше потерь в первый день, что свидетельствует о том, что исход сражения был предрешен именно в первый день, то есть что Кульм – это победа, достигнутая благодаря беспримерному самопожертвованию русских полков. А.П.Ермолов в рапорте А.И.Остерману-Толстому о действиях под Кульмом 1-й Гвардейской дивизии, которой он командовал, писал: «Не представляю особенно о подвигах отличившихся господ штаб- и оберофицеров. Из числа их надобно представить списки всех вообще. Не представляю о нижних чинах; надобно исчислить ряды храбрых полков <…>»⁸.

На следующий день после сражения в присутствии трех союзных монархов был произведен торжественный смотр победоносной русской гвардии, а в приказе гвардии, изданном Александром I в Теплице 26 августа 1813 г., говорилось: «В достопамятный день седьмого на десять числа сего месяца, храбрые гвардейские воины покрыли вы себя новыми неувядаемыми лаврами, оказали важную Отечеству услугу. Вы в малом числе удержали и с неслыханным мужеством поразили превосходного в силах врага <...>. Вы грудью своею остановили его, нанесли ему страшный удар, и тем открыли путь к воспоследовавшей потом на другой день совершенной победе»⁹.

* * *

Не удивительно, что победа под Кульмом сопровождалась небывало щедрыми награждениями русских участников сражения. Ни одно отдельное сражение Отечественной войны 1812 года, включая Бородинское, не вызвало награждения орденом св.Георгия 1-й степени, а за Кульм Барклай де Толли получил этот высший военный орден. Остерман-Толстой получил cв. Георгия 2-й степени и вскоре пожалован был в генерал-адъютанты императора, Ермолов – орден св. Александра Невского, многие генералы и офицеры получили орден св.Георгия младших степеней и другие ордена, а нижние чины – Знаки отличия Военного ордена. Многие полковники в награду за Кульм стали генералами¹⁰, а штаб и обер-офицеры получили следующие чины. Преображенский и Семеновский полки, а также Гвардейский экипаж получили Георгиевские знамена с надписью: «За оказанные подвиги в сражении 17-го августа 1813 г. при Кульме»¹¹, Измайловский и лейб-гвардии Егерский полки, имевшие Георгиевские знамена за 1812 год, пожалованы были Георгиевскими трубами с соответствующими надписями, а Татарский уланский полк получил с аналогичными надписями серебряные трубы. Награды за Кульм жаловались и через много лет после этого сражения. Когда в 1817 г. Остерман-Толстой был произведен в генералы от инфантерии, указ был подписан 17 августа – в день годовщины Кульмского сражения. В 1835 г., в связи с торжествами по случаю закладки на месте Кульмского сражения памятника русской гвардии, Остерман-Толстой и Ермолов были награждены орденом св. Андрея Первозванного. В Австрии в память сооружения памятника была изготовлена медаль с его изображением и латинской надписью: «Мужеству российской гвардии при Кульме», золотой экземпляр которой от имени австрийского императора был послан Остерману. Некоторое количество таких медалей было изготовлено и в серебре (рис. 1). Заметим, также, что известный австрийский медальер Хейбергер (Гейбергер) изготовил бронзовый медальон с портретом А.И.Остермана-Толстого (рис. 2), а чешские женщины поднесли ему своеобразную общественную награду – большой серебряный кубок ювелирной работы, украшенный драгоценными камнями, центральную часть которого опоясывала надпись на чешском языке: «Храброму Остерману от чешских женщин в память о Кульме ¹⁷/₂₉ августа 1813 г.» (рис. 3). Остерман-Толстой обратился к Александру I за разрешением отдать кубок Преображенскому полку, нанеся на его стенках фамилии командиров полков, участвовавших в сражении, а также фамилии всех павших в этом сражении обер-офицеров. Любопытен рескрипт, полученный им в ответ на эту просьбу: «Поднесенный вам от Богемских жителей кубок, украшенный разными сея земли каменьями, есть приятное для Отечества нашего свидетельство чистосердечной благодарности сего народа за отвращение от него опасности бессмертным при Кульме подвигом Российской гвардии. Я в полной мере одобряю испрашиваемое вами в письме вашем распоряжение – о сем кубке; но не могу оставить без замечания, что вы, отдавая должную справедливость участвовавшим в сем знаменитом сражении воинам, забыли себя, тогда как вы в оном предводительствовали и потерянием руки своей купили победу <…>»¹².

В России в 1836 г. была выпущена медаль «Бой при Кульме», вошедшая в знаменитую серию медалей на события 1812-1813 гг., созданную по рисункам Ф.П.Толстого (рис. 4).

Мужественное самопожертвование русских полков под Кульмом было настолько очевидным и впечатляющим, что награды русским генералам, офицерам и нижним чинам довольно щедро после сражения стали давать и австрийский император и, особенно, прусский король.

Франц I пожаловал Барклаю де Толли и Остерману-Толстому командорские кресты Военного ордена Марии-Терезии. Младшие степени этого ордена, а также другие награды получили еще несколько генералов и офицеров. Были пожалованы награды и для наиболее отличившихся нижних чинов. 15 октября 1813 г. в «Московских ведомостях» появилось сообщение:

«Из Вены, сентября 18 н.ст. (т.е. 6 сентября старого стиля. – В.Б.). Для раздачи солдатам Российской гвардии, покрывшим себя бессмертною славою при Ноллендорфе¹³ и Кульме, император наш (т.е. австрийский. – В.Б.) вручил императору Александру 9 золотых и 18 серебряных медалей за храбрость».

Если учесть, что австрийцы, как правило, очень скупо давали свои награды иностранцам, то можно сказать, что в данном случае была проявлена необычайная щедрость¹⁴.

Но несравненно большую щедрость проявил прусский король. Очень многие русские генералы и офицеры были награждены различными прусскими орденами, особенно военным орденом Pour le Mérite (“За заслуги”), а для награждения наиболее отличившихся нижних чинов дано было свыше 120 золотых и серебряных медалей. Более того, Фридрих-Вильгельм III принял решение наградить особым знаком всех русских гвардейцев, участвовавших в сражении – от генералитета до рядовых солдат. По традиции считается, что об этом небывалом награждении он объявил сразу после окончания сражения, непосредственным свидетелем которого являлся. Следует, однако, заметить, что это традиционное мнение отличается одной странностью: нет ни одного свидетельского показания, которое уточняло бы время, обстановку и – главное – содержание высказанного королем решения. Считается только, что он сказал что-то о Железном кресте – боевом, имевшем два класса ордене, учрежденном 10 марта (26 февраля) 1813 г., то есть за пять с половиной месяцев до Кульмского сражения, специально для награждения отличившихся во время освободительной войны с Наполеоном, в связи с чем русские гвардейцы тут же стали своими руками делать из кожи, олова и железа конского снаряжения, отбитого у французов, примитивные знаки, имитирующие Железный крест. Впоследствии, когда пожалованная награда была роздана, стало очевидным, что внешним видом и способом ношения она действительно похожа на орден Железного креста 1-го класса.

Опираясь на это внешнее сходство, Рихтер стал утверждать, что русские гвардейцы были награждены Железным крестом 1-го класса. В докладе, прочитанном в Лондоне в июле 1954 г., он, не стесняясь в выражениях, заявил: «мне пришлось долго вдалбливать немецким исследователям медалистики, что <...> мистификация им не удалась, что их “Кульмский крест” всегда был и остается “Железным крестом 1-й степени”». С маниакальной настойчивостью Рихтер повторял это утверждение в ряде своих работ¹⁵. Название “Кульмский крест”, по его мнению, появилось в связи с тем, что «пруссаки спохватились: высшая боевая награда...Огулом – 12.000 офицерам и солдатам иностранной армии <...>, а не редким единицам прусской армии. И вследствие воздействия общественного мнения “Железный крест”, пожалованный русской гвардии под Кульмом, в конце года (1813. – В.Б.) был переименован в “Кульмский крест”...», но в России «еще долго не делали разницы между “Железным” и “Кульмским” крестами»¹⁶.

Эти категоричные утверждения Рихтера взяты, к сожалению, на веру многими современными отечественными авторами¹⁷, в связи с чем нам представляется целесообразным остановиться на них подробнее.

По нашему мнению, вся схема рассуждений и утверждений Рихтера, бесспорно, является ошибочной. Наградить около 12 тыс. русских гвардейцев, основную массу которых составляли нижние чины, в прошлом крепостные крестьяне, орденом Железного креста 1-го класса Фридрих-Вильгельм III, будучи в здравом уме, не мог, прежде всего, по той простой причине, что такое награждение в корне противоречило бы системе социального этикета той эпохи. На такое награждение не только никогда не пошел бы сам прусский король, оно было бы абсолютно неприемлемым и для Александра I, которому принадлежало право давать или не давать согласие на награждение его подданных. Ко времени Кульмского сражения в самой Пруссии Железным крестом 1-го класса было награждено лишь несколько десятков человек, в основном из числа высшего генералитета, невелико еще было и число награжденных 2-м классом этого ордена, поэтому награждение тысяч русских гвардейцев поставило бы прусскую армию в крайне неловкое положение, на что Фридрих-Вильгельм III пойти, конечно, не мог. Далее. Если бы прусский король совершил столь необдуманный поступок, а потом вдруг, как считает Рихтер, «спохватился», то он, скорее всего, должен был бы распорядиться, чтобы новая награда чем-то отличалась от Железного креста 1-го класса, при этом необязательно было бы менять форму знака, достаточно было поместить на кресте слово «Кульм», или дату сражения, или хотя бы изменить правила ношения, но ничего этого сделано не было, по-видимому, и потому, что ему просто в голову не приходило, что кто-то сможет принять эту награду за Железный крест 1-го класса. Наконец, нужно иметь в виду, что предполагаемое Рихтером награждение явилось бы грубейшим попранием статута Железного креста, который не предусматривал награждение иностранцев (в действительности оно практиковалось, но лишь в единичных исключительных случаях) и не допускал награждения 1-м классом минуя 2-й (Александр I в соответствии с этим имел Железный крест только 2-го класса¹⁸).

Отметим также, что утверждение Рихтера о «переименовании» в конце 1813 г. пожалованной награды из “Железного креста” в “Кульмский” крест тоже является ошибочным. Термин “Кульмский крест” – это неофициальный термин, в документах эпохи наполеоновских войн и даже долгое время после их окончания он не просматривается¹⁹, появление же его было вызвано, скорее всего, следующим обстоятельством. Официально пожалованная награда, как это будет ниже доказано документальными данными, называлась “Знак отличия Железного креста”. Подобно тому, как в России Знак отличия Военного ордена не являлся орденом, так и Знак отличия Железного креста тоже орденом не являлся²⁰, но точно так же, как в России из-за тяжеловесности официального названия Знак отличия Военного ордена стали сразу же именовать упрощенными названиями – “солдатский Георгий”, “Георгиевский крест” и даже “Георгий 5-й степени”, точно так же и Знак отличия Железного креста по той же причине с самого начала наряду с официальным названием стали именовать то “знаком Железного креста”, то “отличием Железного креста”, а то и просто “Железным крестом” (отсюда утверждение Рихтера, будто в России долго не делали разницы между пожалованной наградой и Железным крестом), пока не получил широкое признание наиболее удачный неофициальный термин – “Кульмский крест”²¹.

Оппонент Рихтера доктор Клитманн, названный им «известным международным экспертом», построил свои возражения на том, что сражение при Кульме произошло 18(30) августа и является общей победой русских, прусских и австрийских войск, принявших в нем одинаковое участие, а накануне, 17(29) августа происходили якобы только лишь “стычки” русских с французами, получившие в Пруссии название “бой при Пристене”. Клитманн не отрицает, что король Пруссии решил вознаградить русских гвардейцев за их храбрость особым отличием, которое не следует путать с Железным крестом. После смерти Рихтера Клитманн выдвинул тезис о том, что Кульмский крест – это вообще не награда, а всего лишь памятный знак. В ряде статей он попытался также реконструировать историю появления этого знака. Некоторые из сообщенных им фактов, например о первоначальном замысле сделать кресты из шелка, о намерении раздать Кульмские кресты во время нахождения русской гвардии в 1814 г. в Париже, что не было осуществлено в связи с тем, что нужное количество знаков не было еще изготовлено, о замысле раздать кресты при прохождении возвращающейся в Россию гвардии через Берлин и некоторые другие, надо полагать, действительно имели место, но в целом его статьи (как, впрочем, и статьи Рихтера) грешат многими ошибками и домыслами. Так, он приводит пространные соображения по поводу того, почему кресты не были розданы во время прохождения русской гвардии через Берлин, не подозревая, что наиболее отличившиеся под Кульмом гвардейские полки были доставлены в Россию на кораблях и через Берлин не проходили; приведенные им данные о количестве отправленных в Россию знаков (11 серебряных, 7.120 из жести и еще «1 тысяча запасных») ничего общего не имеет с действительностью и т.д.²².

Многие ошибки Клитманна в настоящее время повторяются другими авторами, пишущими об истории Железного креста и в связи с этим затрагивающими проблему кульмской награды.

Таким образом, история Кульмского креста оказалась запутанной. При этом почти совершенно не выясненным остался представляющий для нас наибольший интерес комплекс вопросов, касающихся бытования этой награды в России.

Судить о противоречивости и бездоказательности взглядов некоторых современных отечественных авторов можно, например, по утверждениям, содержащимся в недавно опубликованной работе А.М.Горшмана «Русские и иностранные ордена и медали в 1813-1815 гг.»²³. Автор работы утверждает, что «Кульмский железный крест являлся разновидностью <...> военного ордена Железного креста. После сражения под Кульмом 17-18 августа 1813 г. прусский король Фридрих Вильгельм III распорядился наградить всех уцелевших офицеров и солдат русской армии знаком ордена Железного креста, но на всех участников сражения крестов не хватило, и поэтому было отдано приказание делать кресты из трофейных металлических кирас и металлических листов, которыми обшивались крышки зарядных ящиков. Кустарным способом было сделано около 7.000 подобных крестов, которые и были розданы участникам сражения под Кульмом»²⁴. Каждое из содержащихся здесь утверждений порождает недоуменные вопросы:

– действительно ли прусский король «распорядился наградить всех уцелевших офицеров и солдат русской армии» или все же только гвардейцев?

– за что давалась награда – за двухдневное сражение под Кульмом 17-18 августа 1813 г. или же за решающий первый день сражения 17 августа?

– чем же все-таки были награждены русские воины? Ведь если награждены они были «знаками ордена Железного креста, но на всех участников сражения крестов не хватило» и потому было отдано приказание делать кресты кустарным способом, то получается, что пожалован был все же орден Железного креста и какая-то часть награжденных (те, кому их «хватило») его получили?

– откуда автор узнал, что кустарным способом было изготовлено и роздано около 7.000 крестов?

Закончил свои суждения о Кульмском кресте Горшман еще одним странным утверждением: «В 1817 г. король Фридрих Вильгельм III, приехавший в Россию на свадьбу своей дочери <...>, привез с собой около 7.500 Кульмских крестов, изготовленных фабричным способом и повторявших форму ордена Железного креста»²⁵. Это утверждение порождает, по меньшей мере, два вопроса:

– откуда автору известно, что Фридрих Вильгельм III привез с собой «около 7.500 кульмских крестов»?

– если Кульмские кресты были привезены в Россию Фридрихом-Вильгельмом III в 1817 г., то как это согласовать с фактом раздачи их на параде гвардии 25 апреля 1816 г.?

Основной причиной бездоказательности и противоречивости опубликованных отечественными авторами данных о Кульмском кресте является, как нетрудно понять, почти полное отсутствие в научном обороте достоверных источников, связанных с этой наградой.

* * *

По многим вопросам ясность в историю награждения Фридрихом-Вильгельмом III русских гвардейцев вносит обнаруженное автором в РГВИА дело «О пожаловании российской гвардии прусских орденских знаков за сражение при Кульме <...>», содержащее около 30 документов на русском и французском языках, которые раскрывают многие подробности этого награждения.

15(27) декабря 1814 г. прусский посланник в России генерал Шеллер направил начальнику Главного штаба при Александре I генерал-адъютанту князю П.М.Волконскому письмо следующего содержания (письмо написано в Вене, где Волконский был при Александре I на Венском конгрессе, там же был Фридрих-Вильгельм III и, естественно, его посланник при русском дворе):

«Для русских воинов, которые сражались 17/29 августа 1813 г. под командованием генерала графа Остермана, королем предназначены Знаки отличия Железного креста. Его Величество Император дал согласие на награждение [этими знаками]. Я имею честь просить Ваше Сиятельство напомнить Его Величеству императору о [необходимости] доставления ко мне точного списка лиц, состоящих еще в корпусе и участвовавших в сражении, имевшем место в указанное число, с тем чтобы [можно было] осуществить вручение названных наград»²⁶.

Заметим: уже этот первый документ снимает нелепый вопрос о том, являлись ли Кульмские кресты наградой, дает официальное название этой награды – “Знак отличия Железного креста” и недвусмысленно указывает на то, что награда эта пожалована не за общую победу союзников под Кульмом, а за сражение в первый день битвы, 17 августа, когда жертвенное мужество русских войск предрешило ее исход²⁷.

Через два дня после получения письма Шеллера, 18 декабря 1814 г., Волконский направил отношение начальнику Главного штаба Гвардейского корпуса генерал-адъютанту Н.М.Сипягину, в котором говорилось:

«По Высочайшему повелению препровождая при сем к Вашему превосходительству в копии отношение аккредитованного при Высочайшем Дворе прусского посланника Шеллера, рекомендую Вам доставить ко мне списки, сколько находится в живых чиновников (то есть офицеров. – В.Б.) Гвардейского корпуса, бывших в сражении при Кульме 17-го августа прошедшего 1813 года, как конницы, так и пехоты, включая генералов, штаб и обер офицеров»²⁸.

20 января 1815 г. Сипягин отправил Волконскому рапорт с приложенными к нему требуемыми списками. Однако 31 января Волконский направил Сипягину новое отношение, которым со ссылкой на повеление императора предписывалось немедленно составить и представить перечневые списки по полкам нижних чинов, участвовавших в сражении 17 августа 1813 г.²⁹. Из того факта, что в первом предписании о нижних чинах вообще не упоминалось, не следует, по-видимому, делать какие-либо далеко идущие выводы, скорее всего князь Волконский просто допустил оплошность, забыв о нижних чинах, хотя, конечно, оплошность эта весьма характерная. Поскольку перечневые списки – это не поименные списки подлежащих награждению нижних чинов, а их общее количество в каждом из полков, Сипягин оперативно их представил, и 9(21) марта 1815 г. копии списков были направлены Шеллеру.

13(25) апреля 1815 г. Шеллер отправил из Вены в Петербург письмо управляющему Военным министерством генералу от инфантерии князю А.И.Горчакову. В нем говорилось:

«Его Величество король Пруссии пожаловал генералам, офицерам и нижним чинам гвардии Его Величества императора, участвовавшим в сражении под Кульмом, в память об этих знаменательных днях знаки отличия. Мне поручено отправить эти знаки отличия директору королевской почты в Мемеле (Мемель в то время был пограничным городом на границе Пруссии с Россией. – В.Б.), откуда они должны быть доставлены награжденным в Россию.

Князь Волконский, к которому я обращался, доставил мне списки, в соответствии с которыми должны быть вручены награды. Мне сообщили, что Императорская Гвардия находится в Петербурге. Ваше сиятельство соизволит позаботиться о необходимых указаниях относительно доставки означенных наград из Мемеля и об их выдаче.

Я имею честь уведомить Вас, что сегодня отсюда были даны указания об их отправке в Мемель, куда они прибудут через три недели или ранее.